Умеющий ходить - не оставит следов,

Умеющий говорить - не допустит оговорки,

Умеющий считать - не прибегнет к счетным палочкам,

Умеющий запирать - и без замка запрет так, что не откроешь,

Умеющий связывать - и без веревки свяжет так, что не развяжешь.

Потому-то мудрец всегда сумеет спасти человека

И никого не отталкивает,

Всегда сумеет спасти другого

И никого не отвергает.

Это и называется "внутренней просветленностью".

По этой причине искусные являются наставниками неискусных,

А неискусные служат для искусных материалом.

Кто не ценит своего наставника,

Кто не любит свой материал,

Пусть даже и сведущ, -

Находится в величайшем заблуждении.

Вот в чем, как говорится, "главный секрет".

Комментарий И.С. Лисевича

Эта главка (она не вполне стихотворна), по сути, еще одна апология мудреца - идеального человека, прозревшего мир и взыскующего Дао, а скорее - уже соединившегося с ним. О таком человеке нельзя судить по общим вульгарным меркам, ибо он столь совершенен, что уже не доступен пониманию толпы. Если на бренной земле не осталось следов, это вовсе не значит, что он здесь не прошел, - просто его путь лежал в иных измерениях и не мог быть замечен людьми обычными. И если на двери сокровенного знания не видно замка, вовсе не значит, что оно станет доступным каждому профану, - незримая печать лежит на нем и надежно охраняет его от докучливой и корыстной алчности. Познавший Дао обладает уже сверхъестественными способностями и может связать одной мыслью, одним приказом - множество сохранившихся от более поздних времен "рассказов о чудесном" повествуют о таких чудесах, творимых даосскими магами. И конечно же, мудрец никогда не допустит оговорки - в своем "безмолвном поучении" ему нет нужды пользоваться словами.

Достигший сверхъестественных способностей, мудрец предстает здесь перед нами как носитель добра: мы помним, что "умение", "искусность" и "добро" суть синонимы. Миссия мудреца в этом мире - наставление и спасение; как пишет комментатор Гу Хуань (V в. н. э.), такой просветленный человек "вмещает в груди великое сердце; для него (всегда) на первом месте другие, а уж после - он сам", он - величайший Мастер, ибо приводит к Дао сонмы живущих. Добрый должен поучать и вести за собой остальных, не отвергая и злого, ибо "что будет, ежели тот не станет меняться к лучшему?" (Чжан Дао-лин).

В век нынешний, когда книга заменила живое знание, нам трудно даже представить, что значило слово "Учитель" для древнего Китая. Не было звания почетней, и Ученик искренне чтил Учителя, избравшего его из толпы, отметившего своей просветленностью и ведущего по Пути. Учитель же, подобно мастеру, наносящему прекрасный узор на камень, должен был с любовью относиться к доверенному ему материалу и беречь его: ведь в этом зеркале ему суждено было увидеть себя. Учитель и Ученик были связаны воедино сокровенной тайной передачи знания и восприятия Добра. Тот же, кто не понял этого, продолжал бродить во тьме величайшего заблуждения, хотя бы и почитал себя мудрым.