Ох-ох-о! Ну и вышина!

Ой-ёй-ёй, ну и крутизна!

Взбирэться по тропам Шу, ох, и трудно:

На синее небо дорога не столь недоступна! 

По слухам, здесь жили, Бог знает когда,

Цаньцун-вожак (Куст шелкопряда)

И Селезень с рыбой Юйфу -

За сорок и восемь тысяч лет не узнала

Вздыбившаяся Эмэй-Крутоброва вершина. 

Общаться как с Крепостью Циней:

Ноге человека ступить никогда

Не пришлось на путях между ними.

У Старца Тайбайя на западе есть

Для птиц перелётных пути;

Пернатые могут по ним пересечь

Стоящий торчком Эмэй-пик.

Бывало, земная разверзнется твердь,

Расселины скалы расщепят,

И витязи примут геройскую смерть;

А вслед за всем этим

Восстанут громады ступеней ко входу

В невидимый горний чертог,

И свяжутся в цепи

С творением рук человеческих -

С лентами

Наскальных воздушных дорог

Вверху шесть драконов в упряжке

Везут солнце по небу на запад;

Эмэй преградила им путь -

Что ж, должно её обогнуть

Тогда солнышко не остановится,

Да вечно быть солнцеворотам;

Внизу бурлят воды,

И реки зигзагами

Свиваются в водовороты. 

Сбрить бездны края Златый аист стремится -

Не перелететь он страшится.

Мартышка чрез пропасть вот-вот сиганёт,

Но не за что там уцепиться.

Цинни, темно-глинная, куда-то зигзагами вьётся;

В сем нагроможденье камней да утёсов

Ни шагу не сделаешь без поворотов.

К созвездию Шэню в ворота стучусь

И мимо Колодца иду -

Всё то - знаки,

Лежащие на Зодиаке.

Гляжу оторопело я вверх -

Главу в ужасе рукой подперев.

На камень присяду

Со вздохом тяжким.

- Koгдa из похода на запад вернётесь? -

Позвольте вaс сударь, спросить. -

Боюсь, что в горах нелегко вам придется,

Ведь столько вершин перед вами стоит!

Вон вижу: печальная парочка птиц

К замшелым деревьям взывает.

"Жена" вслед за "мужем", вплотную летит -

Дремуч лес вдвоём облетают.

Кукушки послышался плач вдруг в глуши:

Она лунною ночью грустит

О том, что столь горы пусты.

Взбираться по тропам Шу, ох, трудно,

На синее небо дорога не столь недоступна!

Кому услыхать-то дано,

Бледнеет тот, как полотно.

За пиком пик устремляется ввысь -

Лишь локтя не хватит до неба;

Засохшие сосны макушками вниз

Повисли на каменных стенах.

Потоки бурливые скачут по скалам,

Немолчно ревут водопады,

И с грохотом громоподобным

Обрушиваются лавины да камни,

Чтоб в пропасти сгинуть бездонной.

Столь трудно,

И столь недоступно,

И столь высоко,

Что недоуменье взяло.

Пришелец из дальних краёв:

- Зачем в сии "земли" тебя занесло?

Местечко Цзяньгэ не лежит, а торчит -

Остры сии Замки-Мечи;

Вершины дерутся за выси

И взмётываются всё выше.

В воротах на страже один лишь мужик -

И армии целой ворот не открыть!

А кто тот мужик -

Свой иль бандит?

А вдруг обернётся он волком с шакалом:

Спасайся тогда ты от тигров утрами

Да бегай от змей ядовитых ночами.

И ежели так станет мир,

Услышим, как зуб об зуб

Стук-стук-стук.

Увидим, как кровушку пьют,

А там человека убить -

Равно, что крапиву скосить.

Преданье гласит, что нет града прекрасней

"Парчового” Цзиньчэн-Чэнду,

Не лучше ль вернуться пораньше

В родные края? к своему очагу? 

Взбираться по тропам Шу, ох, трудно! 

Дорога на синее небо не столь недоступна! 

На скалы заката я косо взглянул -

В раздумье своём потонул...

 

Примечания переводчика

Небольшая поэма обросла обстоятельным комментарием, который длиннее самой поэмы и в котором представлены некоторые детали общего фона, как древнего, так и современного, Китая.

Поэма завуалировано обличает дворцовые интриги...

...Вернусь к вопросу о родине Ли Бо, поставленному ещё в комментарии к "Думе в тихую ночь". Весь тон поэмы "Ох! И трудны дороги Шу!" не оставляет сомнения в том, что она вышла из-под кисти не горца - местного жителя, а "пришельца из дальних краев". Родина Ли Бо гдe-то южнее Балхаша, может, в нынешней Киргизии. Тогда там было подвластное Танам ханство - император посылал правомочных послов с "ярлыком", грамотой на царствование. У Ли Бо были голубые глаза метиса и рыжие волосы, говорят даже, что в жилах его текла и еврейская кровь (а ведь и вправду: Биробиджан-то расположен не так уж и далеко от тех мест!).

Эмэй-пик - на Эмэй-пик его “занесла" тяга к даосизму (строго рационалистическое конфуцианство плохо вязалось с романтичным настроем поэта) - он поехал к одному из даоских патриархов.

Шу - древнее царство в нынешней провинции Сычуань, являющейся продолжением северо-восточных отрогов Гималаев (Эмэй-горы).

"Цаньцун-вожак (Куст шелкопряда) И Селезень с рыбой Юйфу" - имена вождей древнейших тамошних горцев. У Ли Бо написано кай гуо, буквально "основали государство". Поэт Маркса и Энгельса не читал, откуда ему было знать, что 48 тысяч лет до него у находившихся в первобытном состоянии людей ещё не могло зародиться понятие государственности, поэтому я осмелилась подправить в русском тексте.

Крепость Циней (Циньсай) - название теперешней провинции Шэньси и одновременно перекличка с другом Ли Бо - Ван Чанлином, служившим на пограничной заставе. Приведу строки из стихотворения Ван Чаплина "Выезжаю из крепости за Великую стену":

Здесь при Цинях блистала луна,

И при Ханях застава была.

Тайбай - это Величайший Белый - планета Венера, в которую обратился древний философ Лаоцзы. Его именем названа высочайшая вершина Эмэй (по традиции в русских переводах "Тайбо"). Кроме того, это - второе официальное имя Ли Бо.

И витязи примут геройскую смерть. - царство Цинь послало в дар Шускому царю пять красоток, и тот выслал навстречу пятерых богатырей. Но случился горный обвал и все погибли, как бы своей кровью проложив дорогу для общения.

Наскальные воздушные дороги - навесные настилы на кронштейнах из цельных древесных стволов, вбитых косо в отвесные скалы.

Вверху шесть драконов в упряжке Везут солнце по небу на запад - упряжка из шестёрки драконов ежедневно провозит солнце с востока на запад, а дальше оно путешествует по океану, поэтому ей приходится огибать Эмэйские горы.

Златый аист - перекличка с легендой о Юэян-башне Златого аиста (в провинции Хубэй, на берегу Янцзы). В русских переводах это "Жёлтый аист, или журавль". Легенда гласит: жил-был бедный студент, у которого из вceгo имущества было изображение Золотого аиста. Волшебная птица сходила с картины и танцевала для бедных. Нашёлся богач, который захотел присвоить сокровища птицы. Золотой аист нехотя сплясал один раз и улетел, унеся на спине своего хозяина- студента.

Цинни, тёмно-глинная, куда-то зигзагами вьётся... - речь идёт о горной речке Цинни, стекающей с хребта того же названия на стыке нынешних провинций Шэньси, Ганьсу и Сычуань, едва ли не единственном проходе между ними.

Кукушки послышался плач вдруг в глуши - грустный крик кукушки по-китайски передаётся обычно звукоподражанием "6у-гу", как будто "распорядительница шелкопрядная" зовёт: "Бу-гу гуйшой", т.е. "не лучше ль вернуться в родной дом?" Эти слова вместе со строками - Не лучше ли всё же вернуться пораньше В родные края, к своему очагу? - подтверждают, что в поэме описывается приезд Ли Бо в Сычуань не как коренного жителя.

Боюсь, что в горах нелегко вам придётся - Ведь столько вершин перед вами стоит! - Первоначальный вариант был: Ведь столько вершин предстоит покорить! Конечно, складно звучит по-русски. Однако глагол покорить значительно меняет смысл, указывая на захват, завоевание, подчинение своей власти. В соответствии с китайским мироощущением восхождение на вершину приравнивается не к покорению, поверженного пика, "подпавшего под сапог", а к личному достижению некой высоты на пути к собственному совершенству, причём человек как бы вживляется в эту высоту на равноправных началах, хотя бы в роли скромного серого камня, обретшего "кругозор мудрости". После восхождения на пик знания - по конфуцианской философии - начинается спуск - применение всего, чему научился до 30-ти лет (по новому стилю - до 29-ти). С Конфуция пошло: в тридцать лет наступает становление (по-китайски - сань ши эр ли), совершеннолетие (по новому стилю - в двадцать девять), в сорок - решительность, т.е. человек перестаёт колебаться, расстаётся с нерешительностью; в пятьдесят человек познает веления неба, т.е. законы жизни.

...косо взглянул... - в русском языке означает: "сердито, недовольно посмотреть", в китайском языке имеет следующее значение: "не посмел взглянуть прямо в глаза от страха” (в поэме - перед недоступностью горных вершин). Думается, нарочито укороченные и удлинённые строки, откровенно неровный ритм призваны подчеркнуть непроходимость Эмэй-гор.

Местечко Цзяньгэ - получило своё название во времена Троецарствия (конец II - начало III вв.). Знаменитый полководец Чжугэ Лян проложил здесь навесные деревянные дороги (см. в начале поэмы: "...Восстанут громады ступеней ко входу В невидимый горний чертог И свяжутся в цепи С творением рук человеческих - С лентами Наскальных воздушных дорог."). В переводе даётся расшифровка шарады, скрытой в графическом написании иероглифов чжэн жун ("Дерутся тут пики за выси И взмётываются всё выше."). Вошло в китайскую пословицу следующее выражение:

В воротах на страже один лишь мужик -

И армии целой ворот не открыть!

Град Парчовый - г. Чэнду (по-другому Град Парчовых палат), который славится своими горными пейзажами.