Как горько,

что небесный простор

заполняет осенний воздух!

С тихим шелестом

увядает трава, падают листья,

и все вокруг дряхлеет.

И такое чувство,

словно ты совершаешь далекий путь,

во время которого,

Взбираешься ли на гору, приближаешься ли к реке –

Постоянно готовишься возвратиться к изначальному...

Безбрежны и бесконечны

это высокое небо и этот прозрачный воздух,

Спокойны и безмятежны

воды и знойным летом,

и после осенних дождей.

И тем печальней вздыхаешь, когда начинаешь ощущать

холод первых заморозков на своем пути,

С горечью понимаешь, что ты бедный книжник,

упустивший свой шанс,

и уже не можешь успокоиться.

Всеми позабытый,

в чужих краях, без близкого друга, -

Так плохо, что поневоле сам заскорбишь о себе!..

 

Ласточек быстрые стаи

давно уже улетели,

Молчат, притаившись, цикады –

больше на слышно их.

Диких гусей караваны

к югу опять потянулись,

Желтые цапли, печально крича,

скорбную песнь завели.

Я в ожиданьи рассвета

глаз ни на миг не смыкаю,

Ночь напролет стрекочут,

словно рыдают, сверчки.

Не думая больше о прошлом,

в новую пору вступаю,

Теперь уже так и будет,

и это не изменить!

 

В печалях и горестях, нищий и хромой,

одинокий и всеми позабытый!

Есть, правда, один прекрасной души человек,

чье сердце ко мне не охладело.

Я покинул родные края, расстался с семьей,

стал бездомным скитальцем,

Ухожу все дальше и дальше,

и где-то остановлюсь?..

Думы только о Вас, государь,

и нет им предела!

Знаю, это неведомо Вам,

что же тут можно поделать?

А мысль все настойчивее, а печаль все острее,

До того измучил себя, что забыл о еде и делах...

Мне Вас бы увидеть один только раз,

чтоб о чувствах своих поведать,

Вы душой неизменны, о мой государь,

как и прежде я Вам любезен.

Вот сейчас подстегну коня

да поеду обратно к дому,

Только к Вам все равно не допустят меня,

я лишь сердце сильней растревожу...

И стоит неподвижно повозка,

я сижу, непрерывно вздыхая,

Неуемные катятся слезы,

словно дождь, все вокруг орошая.

Никогда с ним не буду вместе –

не дано это, не дано!

А душа разрывается-мечется,

и не сделаешь ничего! –

Сам себя утешая, желаю,

чтоб мечтам наступил конец,

Сердце - что ж: поболит-пострадает,

а потом и ему надоест...

 

Великое Небо установило четыре времени года,

О, как горько встречать в одиночестве

эту позднюю осень!

Уже белые росы ложатся

на некогда пышные травы,

И росинки блестят там и здесь

на листьях могучих утунов.

Ухожу от сияния летнего знойного солнца,

Погружаюсь в глубины долгих осенних ночей.

Расстаюсь с ароматами юной цветущей поры,

И болят мои члены, и печалью объята душа!

О своем наступлении осень

возвещает белой росою,

А зима о своем наступлении

возвещает серебряным инеем.

То, что было в начале лета

бесконечным в своем просторе,

Исчезает само собою,

и само собою уходит.

Увядают и сохнут листья,

свою прежнюю прелесть теряя,

Обнаженные ветви сплелись,

друг за друга сучками цепляясь.

Той красе, что гордо царила,

неизбежный конец приходит,

И повсюду засохшие ветлы

обессиленно вниз свисают.

Больно видеть сухие прутья –

то, чем стал придорожный кустарник,

Словно после тяжелой болезни,

изнуренный и жалкий.

И предвидя время страданий

и грядущий конец,

Вновь скорблю о своих утратах,

и покоя по-прежнему нет.

Натянул посильнее поводья,

бег коня придержал,

В этих далях, от дома далеких,

бесприютным скитальцем я стал.

Как-то совсем нежданно

подошел к завершению год,

Боюсь, что еще немного –

и мой наступит черед...

Да, мне бы жить в иные времена:

Я в этом мире видел только горе!

Один, как перст, слоняюсь вдоль ворот,

И лишь сверчок поет в моем холодном доме.

С тоскою на душе смотрю, как разгорается закат,

И все вокруг печалит и тревожит.

Вздыхаю тяжко, видя ясный свет луны,

И медленно бреду

в неверном свете Звездного пути...

О, как горько, что цветок орхидеи,

едва лишь раскрыв лепестки,

Затерялся в пышных покоях среди изобилия трав.

Не успев отцвести, не оставив семян,

Он был залит дождем и, подхваченный ветром,

вдаль унесен.

А ведь это для Вас, государь, орхидея цвела,

Но ее аромат не смогли отличить Вы

от запаха прочих цветов...

Как обидно и горько, что мыслям моим

Вас, государь, не достичь!

 

Ах, если б достигли,

как высоко они бы могли воспарить!

Объято обидою, сердце сгорает от страсти,

Вас раз бы увидеть и Вам обо всем рассказать бы!

Тогда я без ропота с жизнью расстанусь,

Но тщетные грезы бередят сердечные раны...

О разве меня не охватывает восторг,

стоит только подумать о Вас?

Но крепко заперты девятиярусные ворота Вашего дворца!

Пусть дикий пес рычит, огрызается и протяжно воет –

Его не услышат в высоких башнях за крепкими стенами...

Великое Небо в своем царственном могуществе

ниспошлет дождь,

Наступит время, когда Царица-Земля напитается влагой.

А я - одинокий страж

этих поросших дикими травами болот –

Буду следить за плывущим в небе облаком

и протяжно вздыхать...

 

Когда же наступит время,

что будут ценить таланты,

Станут следовать нормам,

исправят былые ошибки?

Разнуздали могучего скакуна,

да не могут опять оседлать,

И хотят на простой кобыле

вернуться на истинный путь.

В наши дни разве нет уже дивных коней?

Просто ими теперь управлять разучились!

Не увидишь искусных возниц

среди тех, кто вожжи берет,

Вот поэтому я - колченогий, хромой –

в дальние дали бреду.

Утки и гуси закрякают и загогочут,

достаточно их посытней накормить,

Гордый же феникс тем выше парит,

чем выше ценят его!

Если пытаются вбить в круглый паз

квадратные клинья,

Я заранее знаю, что дело на лад не пойдет,

лишь усложняют его.

Стаи пичужек повсюду отыщут себе

для гнездовий местечко,

Одинокий же феникс кружит в вышине,

и негде ему отдохнуть!..

Стиснул бы зубы,

не вымолвил больше ни слова,

Дабы изведать Вашу, мой государь,

щедрую милость.

Ведь сановники Ваши - и слева, и справа –

купаются в славе.

Но не честь мне им следовать,

с ними равняться...

Как же дивный скакун сможет вернуться,

Где же гордому фениксу будет гнездиться,

Если так изменились основы, опошлились нравы,

и мир одряхлел,

Что из пары коней выбирают того,

кто жирнее?!

Дивный скакун бежал от людей,

и больше его не видно,

Гордый феникс парит в небесах,

и уже не спускается вниз.

Животное, птица –

и те научились ценить добродетель

Как же так получилось,

что при Вашем дворе

мудрецу места нет?!

 

Конь вперед не помчится,

коль натянуты вожжи,

Не прокормится феникс,

коль кормить его чем попало.

Благородного мужа прогнали, позабыв наградить.

Что же ждете,

что он свою преданность

вам изъявит?!

 

Хочу погрузиться в молчанье,

от всего отрешиться,

Но, увы, позабыть я не в силах

о тех качествах, что Вам даны.

Одинокий себя извожу,

предаваясь отчаянным думам,

Разрывается сердце от горя, но унять их

никак не могу!

 

Когда иней с росою, навевая печаль,

ниспадают на землю,

Еще теплится в сердце надежда,

что вскоре растают они.

Но как только появятся снежные хлопья

и повалит густой снегопад,

Осознаешь, что отпущенный срок

уже подходит к концу.

Так хочется верить в свою удачу,

в то, что не пробил час

Исчезнуть вслед за увядшей травой,

вместе с ней умереть...

Здесь бы остановиться,

с этой тропы сойти,

Да лежат по краям завалы,

и мне через них не пройти.

Выйти б на путь широкий,

по нему свободно нестись,

Да не знаю, куда он сможет

меня привести.

И вот посреди дороги, сомненьями полон,

Отбросил поводья и читаю стихи.

Кто по своей природе мелок в невежестве глупом,

Тому в таком положеньи, конечно, не быть.

Пусть сильны были духом древние мудрецы,

Но боюсь, что мужей подобных

в наши дни не найти...

Когда же наступит время,

что будут ценить таланты?

Уничтожен угольник и циркуль,

неправилен круглый паз!

Один я чист и возвышен,

не следую общим нравам,

И всею душой мечтаю

идти по стопам мудрецов былых.

Устроиться в грязном мире,

дабы достичь процветанья –

Сердцу нерадостен будет подобный успех!

Равняться на беспринципных

и этим добиться славы –

Лучше, свою чистоту храня, жить в нищете...

Я ем, что придется, никогда не бываю сыт,

Я одет кое-как, никогда не могу согреться.

О чем же мечтать, если вольный, как ветер, поэт

Все душевные силы вынужден тратить на то,

чтобы добыть пропитанье...

 

Обо всем говорю открыто,

ничего не скрываю,

Но уже увядают травы,

свою пышность былую теряя.

И нету теплого платья

от стужи меня защитить,

Боюсь умереть внезапно,

не дождавшись прихода весны...

 

Спокойны и безмятежны

долгие осенние ночи,

А душа переполнена скорбью,

и рождаются грустные думы.

Осень весну сменила,

потускнело,

состарившись, солнце, -

И от этого так тяжело,

что невольно жалеешь себя.

Четыре сезона один за другим промелькнули,

год приведя к завершенью,

Темному-Инь и Светлому-Ян

вместе цвести не дано...

Яркое солнце склонилось к закату,

готовясь вот-вот исчезнуть,

Лунный диск, становясь все тоньше,

превратился в ущербный месяц.

Незаметно-негаданно год подошел к концу,

Неотвратимая близится старость,

приводя в смятение чувства.

Некогда я ликовал, радуясь летнему солнцу,

А теперь тоскою объят, словно лишился крыльев.

Все внутри разрывается от этих горестных мыслей,

И не в силах рыданья сдержать,

испускаю за вздохом вздох...

Год бесконечным казался,

пока было ярким солнце,

Старость далекой казалась,

пока было сильным тело.

О своих делах не заботился,

о грядущем не думал,

А теперь, хромая, бреду,

ноги двигая еле-еле...

 

Как же смогли плывущие по небу тучи

настолько разбухнуть,

Что, налетев, заслонили собою луну?

Веря в сияние лунного диска,

мечтаю увидеть его,

Но луна пребывает во мраке, недоступна для глаз.

Мечтаю Ваше сиянье узреть, государь,

Но тучи густой пеленою сокрыли и Вас.

О, как обидно, что не мог рассчитать свои силы

и, желая Вам верность хранить,

Вместо того увязнул в грязи,

весь перепачкавшись ею...

Кто себя ставит вровень с Шунем и Яо,

Должен быть зорок во тьме,

взглядом достичь до небес,

Как же так получилось, что клеветник и завистник,

стоя на узенькой тропке,

Беспощадно меня наделяют мерзкими кличками?!

Там, где ярко сияли светила, -

Теперь мрак, и легко оступиться.

И зачем рассуждать о делех в государстве,

Раз уж все в неисправности и беспорядке?..

Если стебель кувшинки сорвав,

опояшешься им,

То он вскоре увянет

и не сможет

поясом дольше служить.

Если стремишься превозносить

прекрасных душою людей

и добиться военных успехов,

Поддержку ищи у самых достойных мужей

твоего окруженья.

А ныне с презреньем отвергли

прекрасных душою людей,

Возлюбив, обласкали ничтожных людишек.

Толпы их уверенным шагом идут,

с каждым днем продвигаясь вперед,

А те, кто прекрасен и чист,

все дальше назад отступают.

Земледельцы, пахать перестав,

предаются безделью,

И боюсь, что поля зарастут скоро сорной травою.

 

Все дела, что вершат в государстве,

подчиняются корыстным планам,

Страшно даже подумать о тех разрушениях,

кои грядут!

В наши дни лишь способны петь с чужих голосов,

да пускать пыль в глаза,

Что же толку ругать иль хвалить

чванливую глупость!..

Сегодня берусь исправлять зеркала,

Чтобы завтра готовиться

бегством спасать свою жизнь.

Так пускай эти речи падучие звезды услышат!

Но и они, на мгновение вспыхнув,

снова канут во мрак.

Все плотнее и гуще покров

плывущих по небу туч,

А внизу - беспросветная тьма,

куда не пробиться лучу...

 

Императоры Яо и Шунь

оба имели на кого опереться,

А потому не тревожась могли

в праздности дни проводить.

В те времена в Поднебесной

поистине горя не знали,

И сердца разве полнились скорбью?

Дивный скакун свободно и вольно

вез свою колесницу,

Чтобы им управлять, разве брали ременные вожжи?

Городские ворота и впрямь

не нуждались в охране,

Да и к чему возводить было крепкие стены?

Теперь же феникс устало крыльями машет,

не ведая, где отдохнуть,

Те, кто талантлив, познали нужду

и душевные муки.

Чтобы путь свой пройти меж Землею и Небом

Отныне не надо ни заслуг, ни стремленья служит!..

Я мечтаю сокрыться от мира,

дабы это не видеть,

Но как же тогда свое имя

в веках в Поднебесной прославлю?!

Оттого-то скитаюсь в бескрайних просторах,

и ни в ком не встречаю поддержки,

И не ведая, что же теперь предпринять,

с каждым днем

все сильнее скорблю.

Уношусь в беспредельные дали

и не вижу дороге конца, -

Где же мне суждено обрести

и покой, и приют?

В государстве есть дивный скакун,

да не знают, как его оседлать

Так куда мне податься,

убежище где мне найти?

Некогда древний Нин Ци, сойдя с колесницы,

строки слагал,

И правитель Хуань, услышав о том,

приблизил его.

Коль разучились искусству Бо Лэ

распознавать скакунов,

Как же выделить тех, кто и вправду достоин хвалы?

Размышляю об этом,

и катятся слезы из глаз,

Эти горькие думы - вот и все,

что сумел я достичь.

Так предам же забвенью мечты верным быть,

И завидовать стану расставшимся с миром,

от него оградившим себя.

Пусть же тело мое одряхлеет настолько,

что с ним разлучусь,

Обретая способность к полету среди облаков.

Оседлав Инь и Ян в бесконечной их смене,

Помчусь за бесчисленным множеством духов.

Правя царственным блеском сияющей радуги,

Следовать буду мимо сонма богов.

Справа - пышная роскошь Пурпурной птицы,

А слева - изгибы колец Бирюзового змея.

Грозный гром, грохоча, настигает раскатом,

И, сияньем слепя, Повелитель дождей обгоняет.

Впереди - призывно звеня, летят колесницы,

И сзади - колесниц за рядами ряды.

Змееподобны извивы знамен, тучи пронзивших,

Свободен полет конной свиты, меня окружившей...

Но нет! Не могу изменить свои прежние планы,

Им следовать буду, в надежде добиться успеха.

И поддержку найдя в щедрой силе Великого Неба,

Возвращу, государь, процветание нашей стране!