если бы лес был сладостным морем

глубоко его бороздили бы волны

ища передышки у берега

лачуга на ялик похожа

на юге у леса канаты стянула потуже

на севере по-над равниной села прочней

на якоре крепко стоит точно в устье широком

дремлет собака свернулась по кромке порога

вопрос очертила во тьме — без ответа не пустит

тепло очага бережёт от прохлады ночной

он засыпает среди детским запахом сытым

и женских волос ароматом

окутанной тёплой лачуги

граница его сновиденья затейливо вьётся

бежит ручейком по кудрям на макушке петляет

пугливою ланью сторонится утра

хрупка и изящна в лучах исчезает

он следом спешит накинув на плечи

листву золотую осеней долгих

не смеет стрелять завороженный танцем

не смеет дышать очарован красою нагорья

душа вырывается в танец уже — но жена

уснула на левом плече

а справа сынишка — вот эти

два малые устья его лишь истоками живы

и лишь по ночам ему чудится ветер в ушах

походкою лёгкой как прежде охотиться вышел

мелодии леса в ночной серенаде свиваясь

безмерной печалью ко лбу прикасались его