Современный китайский поэт, художник, происходящий из малой народности и, пишущий на языке этой народности. Родился в 1961 г. Решение посвятить себя поэзии Джиди Мацзя принял, познакомившись со стихотворениями А. С. Пушкина.

Творческие языки и связи мира, утверждение красоты и гармонии, самосознание и духовный мир нусу, самой многочисленной ветви народности и - основные темы поэзии Джиди Мацзя и книги "Черная рапсодия" (2014).

В горах Ляншань на западе провинции Сычуань располагается автономный округ - земля народности и. В наши дни насчитывается как минимум семь миллионов и: несколько миллионов из них сохраняют собственный язык, относящийся к тибетско-бирманской языковой семье. Они проживают компактно на юго-западе Китая, в провинциях Сычуань, Гуйчжоу и Юньнань. Самая многочисленная ветвь народности и называет себя нусу. У нусу имеются собственные мифология и фольклор, в чем-то сходные с ментальной системой тибетцев и ханьцев, но обладающие и отличиями. Из уст в уста передаются такие эпические произведения, как "Лэитэи" и "Джигэ Алу". Нусу по сей день во многом сохраняют традиционный образ жизни. Они никогда не соглашались принять чужую религию.

Поэт Джиди Мацзя родился в аристократической семье нусу. После 1949 г. его отец стал судьей в уезде Буто, находящемся в самом центре земли и. Уже в ранней юности Джиди Мацзя почувствовал поэтическое вдохновение после того, как ему в руки попал томик Пушкина в китайском переводе. И тогда он понял свой путь в жизни - он должен посвятить себя поэзии, чтобы озвучить в стихах самосознание и духовный мир нусу.

В 17 лет Джиди Мацзя поступает в Юго-западный Институт национальностей в городе Чэнду. В годы учебы он жадно знакомится с историей и фольклорными традициями своего народа, читает всю классику китайской литературы - от великого поэта древности Цюй Юаня с его богатейшим мифологическим наследием до книг мастеров национальной прозы XX столетия.

Его интересуют и выдающиеся произведения зарубежной литературы, он зачитывается Шолоховым и Достоевским.

После окончания института Джиди Мацзя возвращается в родные края. В сычуаньском журнале "Звезды" появляются его первые стихотворения, привлекающие широкое внимание. Его переводят на работу в Союз писателей Сычуани, где он вскоре занимает пост ответственного секретаря. Присуждение литературной премии Союза писателей Китая в номинации "Творчество молодых" выводит Джиди Мацзя на новый уровень, и он получает поддержку в лице маститого поэта Ай Цина. В это время в круг чтения Джиди Мацзя входят Октавио Пас, Сесар Вальехо, Пабло Неруда, Гарсия Лорка, Иегуда Амихай, Ярослав Сейферт, Вислава Шимборска, Леопольд Сенгор.

Работая в Союзе писателей Китая, поэт получил возможность принимать участие в писательских и поэтических конференциях по всему миру; он был приглашен в качестве гостя американского Конгресса: посетить США в рамках международной программы "Молодые лидеры" и в течение месяца знакомился с работой американского правительства. Чтобы оценить широту деятельности Джиди Мацзя на поприще культуры, необходимо указать, что в последние годы он выступил как автор идеи и сценарист в музыкальных постановках "Секреты Цинхая" и "Белая голубка" и стал главным организатором такого масштабного мероприятия, как Международный поэтический фестиваль "Озеро Цинхай". Этот фестиваль с 2007 г. успел получить широкое признание в международных поэтических кругах.

Джиди Мацзя всегда был и остается тем, кто он есть - человеком большой души, появившимся на свет в коренной этнической группе на Юго-западе Китая и старающимся соединить свою народность с реалиями окружающего мира. У поэта, провозглашающего свою идентичность как нусу, как китайца и как гражданина мира, эти три ипостаси ни в коем случае не вытесняют одна другую.

Нусу всегда были гордым народом, и, хотя их предки оказались на периферии китайской цивилизации и испытывали в течение длительного времени влияние китайской культуры, они так и не были полностью поглощены ею, демонстрируя свою уникальную позицию в континууме "китайскости". В аспекте культурного взаимодействия между этносами хань и нусу последние внесли в ханьскую культуру почти столько же, сколько получили от нее, - в музыке, фольклоре и мифологии.

Только поэт, обладающий огромным духовным потенциалом, мог успешно реализовать проект, задуманный Ленгстоном Хьюзом, - в условиях современного культурного смещения и запутанного дискурса оживить культурную самоидентификацию своего народа, докопавшись до самых корней. Эту миссию взял на себя и Джиди Мацзя. Его тяготение к поэзии Гарлема носит к тому же и символический характер: ведь наименование нусу, самой многочисленной ветви народа и, означает "черные люди". Сакральные фигуры и священники Нусу носят черные одежды и черные головные уборы. Типичные декоративные узоры этой народности нарисованы красным или желтым на черном фоне. В одном из своих стихотворений ("Мой голос") Джиди Мацзя признается:

Я пишу стихи, потому что верю, что цвет печали -

это отсвет души народа.

Этот цвет он давно уже прячет

в глубине своего сердца.

Джиди Мацзя принимает страдания как часть человеческой жизни: в его поэзии чувствуется скрытая печаль, на фоне которой контрастно вырисовываются узоры творческой экспрессии, вселяющие надежду. В стихотворениях, описывающих кризис современного мира, поэт осуждает насилие, но не призывает отвечать тем же. Его отношение к страданиям звучит в стихах, посвященных жителям города Чунцина:

…этот великий город,

как и его незлобивые, добрые люди,

всегда направляет свой взор в будущее

и никогда не стремится к мести.

<…>

Философское отношение к войне,

настойчивое стремление к миру -

вот так сегодняшний Китай

дает свой ответ планете.

("Признаю, я люблю этот город")

Исходя из постмодернистского контекста, мы нисколько не удивляемся тому, что поэт с широким видением мира появился среди маленького этноса, изолированного в горах на Юго-западе Китая. Ведь, в конечном счете, то, что мы видим в реальности XX века, превосходит любые фантазии. История показала, что большие мировые цивилизации порождают мыслительные системы, постулирующие свои фундаментальные категории в качестве образчиков истины. В число таких категорий входят представления о Боге, Будде, Дао, о сфере идеального, об основах Бытия, о материальных силах и т. п. Эти идеи взаимно отрицают или пытаются пожрать друг друга. По контрасту с такими монолитными мыслительными системами культуры коренных народов сохраняют живую душу мифа, дающего пространство для роста. В эмоциональном плане эти народы поддерживают привязанность к природе и чутко откликаются на изменения в природном окружении. В то время как фундаментальные мыслительные категории, выработанные большими цивилизациями, к сожалению, оторваны от природы. Но когда повторяющиеся кризисы поставили цивилизованные народы перед лицом опасности и абсурдности такого отрыва, люди начали понимать, что пришло время "деконструировать" эти мыслительные системы. Однако эта "деконструкция" всего только другая абсурдная попытка, уводящая в сторону от задачи ориентации на сохранение жизни на планете Земля. Народы, сохраняющие систему коренных верований, не нуждаются в том, чтобы что-либо "деконструировать". Любая цельная система коренных верований включает в свою детализированную структуру долю скептицизма. Испытывая чувство благодарности и благоговения к природе, коренные народы относятся к собственным верованиям с определенным критицизмом. Когда коренные народы лишаются своей земли, они обращаются к памяти, потому что ценят продолжение жизни из поколения в поколение. Эта тема освещается под разным углом в творчестве Джиди Мацзя. В стихотворении "Солнце" есть такие строки:

Смотрю на солнце и вспоминаю

тех, кто прежде грелись в его свете,

тех, кого нет давно в подлунном мире.

По мере того, как исчезают самобытные традиции и обряды, великие мистические предки начинают представлять непреходящие ценности. И Джиди Мацзя пишет:

В тех местах, где прячет река свои воды,

яркий времени свет освещает ушедшие дни.

Когда всадники-воины проходят по кромке снов, серебром блистают их седла

и затем исчезают в песнях народных. В этот миг

я вижу предков своих. Для меня они

символ свободы и чести моей земли

<…>

Ностальгия всегда со мной,

а моя тоска - каждый из нас тоскует

о прекрасном, утраченном навсегда".

("Блики огня в очаге")

Это и есть здоровый ответ на культурную экспроприацию. На пепелище утрат поэт находит для себя ясное видение мира, которое может осветить путь тем, кто пойдет за ним.