Скорблю, что налетевший вихрь

вздымает душистые травы.

Сердце в смятении от несправедливости,

все внутри истерзано.

Среди сущего есть малое,

да рушит жизнь,

Среди звуков есть скрытые,

да зачинают запев.

Почему же Пэн Сянь вдруг

пришел на ум?

О твердости его устремлений,

никогда не забудут!

Те, кто десять тысяч раз изменяют свои чувства,

разве смогут его затмить?

Чья пустозвонная фальшь

способна существовать столь же долго? 

Птицы и звери кричат, скликая стаи,

Но травы, оказавшись рядом с сухостоем,

не благоухают.

Рыба облачается в чешую, чтобы выделиться,

А водяной дракон таит свой узорчатый блеск. 

Поэтому осот и пастушья сумка

не растут на одном поле,

Орхидея и ангелика в потаенных местах

в одиночестве благоухают.

Лишь превосходный человек всегда прекрасен -

Во все времена до скончания веков

блюдет себя.

Самых возвышенных далей

мои устремления пусть достигнут,

С печалью смотрю на плывущие облака -

вольные-превольные.

Неколебимо-высокие устремления

вызывают такие чувства,

Что украдкой сочиняю оды и стихи,

дабы их прояснить.

 

Да, превосходный человек

обречен на переживания в одиночестве,

Срывает поллию, ломает ветви перечного дерева,

украшая свое пристанище.

Ох, как горько-горько всхлипываю-вздыхаю,

В одиночестве-уединении пребывая,

все думаю-размышляю.

Плач перемежается рыданиями,

струятся-катятся слезы,

От дум никак не уснуть -

и так до рассвета.

Закончится долгая ночь -

длинная-предлинная,

Попытаюсь унять эту скорбь,

да она не уходит.

 

Придя в себя, отправляюсь бесцельно скитаться.

Брожу-скитаюсь, пытаясь сдержаться.

Но по-прежнему от терзаний тяжело вздыхаю,

страдаю-печалюсь,

Дух настолько удручен, что никак не уняться. 

Так сплету же думы и эмоции

в шнуры для поясной подвески,

Свяжу тоску и горести,

сделав из них панцирный нагрудник.

Сломаю дерево Жо,

чтобы заслониться от солнечного сияния,

Последую за ураганным ветром,

куда бы он ни направился.

 

Что творится вокруг меня -

вообще не вижу,

Сердце бьется-колотится -

как варится в кипятке.

Привожу в порядок подвески и полы плахты,

пытаясь унять устремления,

Растерянный, подавленный-разочарованный,

все же продвигаюсь вперед.

 

Годы несутся-мелькают,

словно скатываются с горы,

Отпущенное мне время тоже шаг за шагом

приближается к концу.

Сыть и копытень засыхают,

их стебли жухнут,

Аромат пропал, и их заросли уже негусты.

 

Печально, что от дум и эмоций

никак не избавиться, -

Вот доказательство, что эти речи

не надо считать легкомысленными.

Уж лучше преждевременно умереть,

исчезнув в потоке,

Не вытерпев этой постоянной тоски.

 

Осиротевший сын, вздыхая, утирает слезы,

Сосланный служивый, отбыв, не возвращается.

Кто еще способен думать, не скрывая своих мыслей,

И просветить в услышанном о Пэн Сяне? 

 

Взобравшись на каменистую гору,

взираю вдаль,

Дорога, уводящая в дальние дали,

пустынна-безмолвна.

Забрался туда, где ни тени, ни эха,

Слушаю, наблюдаю, размышляю, -

бесполезно.

 

Тоска разрастается-нарастает -

абсолютно безрадостно,

Пребываю в тревоге-волнении -

не в состоянии отрешиться.

Сердце в узде и сбруе - не освободить,

Дыхание сбито-сдавлено,

само собой как узлом перехвачено.

 

Просторы протяженные, необъятно-обширные, бескрайние,

Заросли буйные, хаотично-беспорядочные, бесформенные.

Среди звуков есть скрытые,

но друг с другом резонируют,

Среди сущего есть чистое,

но не удается использовать.

 

Дорога далека, стелется-простирается -

невозможно измерить,

Думы глубоки, тянутся-длятся -

невозможно унять.

От тоскливой унылости-уныния

постоянно в скорбях,

Скитаюсь во мраке-тьме -

и радости не испытать.

Оседлаю же огромную волну

и помчусь вслед за ветром,

Восприняв завещанное Пэн Сянем.

 

Поднимаюсь на высокие скалы,

крутые и обрывистые,

Останавливаюсь на пике-вершине радуги-девы. 

Касаюсь синего мрака,

расстилаю яркую пятицветную дугу,

И вот так - стремительно-быстро,

касаюсь неба.

 

Пью легкую прохладу прозрачной росы,

Глотаю обильно выпадающий густой иней. 

Прислонясь к пещере, в которой рождается ветер,

сосредоточиваю дыхание,

Внезапно повалившись на бок,

просыпаюсь в неимоверной печали-тоске.

 

Единым махом вознесся на Куньлунь,

вглядываюсь в расстилающийся внизу туман,

Скрылся в горах Миньшань,

где чисты речные воды. 

Восхищаюсь плеском-перекатыванием

бурного течения

Слушаю звук волн -

плещутся-рокочут.

 

Мысли в смятении, невнятны-перемешаны -

не привести в порядок,

В сумбуре, хаотично-беспорядочны -

не распутать.

Уклониться бы от этого роя-мелькания -

да не удается,

Умчаться в далекую даль -

да где остановиться?

Воды несутся, бурлят-клокочут

сверху и снизу,

Как крылья качаются-плещутся

слева и справа.

Разливаются, крутятся-бегут

спереди и сзади,

Вздымаются и опускаются

согласно урочному ритму.

 

Взираю, как следуют друг за другом

пламя и жар,

Наблюдаю, как скапливаются

дымка и влага.

Горюю, что иней и снег

одновременно выпадают,

Слушаю, как волны прилива

бьются друг о друга.

Вбираю сияние-блеск светил

восходящих и заходящих,

Использую изогнутый хлыст

из колючего терновника.

Ищу то место, где хоронился Цзе-цзы,

Смотрю на следы изгнанного Бо И.

В сердце лелею эти моральные нормы -

никогда не отброшу,

Запечатлеваю эти устремленья -

не добиваюсь иного.

 

Скажу в заключение:

Я горюю о том,

на что уповал в прошлом,

Со страхом-тревогой печалюсь о грядущем.

Плывя по Янцзы и Хуай, вплываю в море,

Следуя за Цзы-сюем, себя утешаю.

Взирая на острова и отмели великой реки,

Горюю о благородных поступках Шэньту.

Многократно увещевал государя,

но тот не слушал,

Нести столь тяжелый камень -

какая мне выгода?

Сердце печалью сковано -

не освободиться,

Думы тоскою полны -

не отрешиться.

 

Комментарий и Примечания М. Е. Кравцовой

Принятый перевод названия - "Злой вихрь", иероглиф бэй обычно принимают за определение к "вихрю" (хуэй фэн). В комментаторской традиции и в современном чуцыведении преобладает точка зрения, что бэй употреблен в глагольном значении: "откликается (гань 感) на вихрь" - в формулировке Ван Юаня. Чжу Си специально отметил, что название и первая строка вторят двустишию из "Чоу сы": "Горюю, что осенний ветер качает-колышет траву..." Многие книжники также подчеркивали, что речь идет именно об осеннем ветре. Широко распространена и точка зрения, что образ осеннего, безжалостного к растительности вихря есть метафора хулы и клеветы.

Преобладает шестисловный поэтический размер. Первую четверть текста образуют две строфы из 20 и 8 строк, далее следуют девять четырехстрочных строф, строфа из восьми строк и еще три четырехстрочных строфы. Повествование завершают строфа из восьми строк и две десяти-строчные строфы. Последняя из них выделена в подобие "Эпилога" посредством введения слова юэ (曰 "скажу", "скажу в заключение"). Выделяют два (Чжоу Бин-гао), три (Тан Бин-чжэн) или семь (Ван Цзя-синь) смысловых разделов.

Точка зрения о том, что "Бэй хуэй фэн" является самым страстным по психологическому накалу произведением из цзю чжан, вполне справедлива. Данное произведение также демонстрирует исключительно богатый и изощренный поэтический язык, смело обыгрывающий или смешивающий предметные и метафорические (аллегорические) смыслы образов. Однако подобная творческая дерзновенность максимально затрудняет понимание повествования. Подавляющее большинство отдельных слов, строк и двустиший имеют многочисленные и чаще всего противоречивые толкования, некоторые из них отмечены в примечаниях. Поэтому любой вариант литературного переложения текста неизбежно оказывается условным.

Примечания:

С р е д и  с у щ е г о е с т ь... - Перевод выполнен на основании интерпретации Цзян Тянь-шу.

В о д я н о й  д р а к о н - цзяо лун 蛟龍; почитался божеством (шэнь 神) отдельных водоемов и водной стихии в целом и мыслился имеющим змеевидную внешность и тело, покрытое рыбьей чешуей. Велика вероятность, что его образ восходит к крокодилу (аллигатору). Многочисленны книжные истории о ловле людьми и убийстве цзяо (его мясо съедали или засаливали). То есть речь идет о том, что дракон-цзяо, стремится, в отличие от рыб, таить блеск своей чешуи, чтобы не попасться на глаза рыбакам.

П р е в о с х о д н ы й  ч е л о в е к. - В оригинале: цзя жэнь 佳人, что в поэтическом языке служило синонимом мэй жэнь (美人 "красивый / прекрасный человек"), обозначая том числе красавицу. По мнению Ван И, здесь имеется в виду правитель, по мнению Чжу Си - автор произведения (Цюй Юань), по мнению Ван Юаня - абстрактный "благородный муж".

С а м ы х  в о з в ы ш е н н ы х  д а л е й... - Распространена точка зрения (Линь Юнь-мин, Цзян Цзи, Тан Бин-чжэн), что в этом двустишии содержится намек на грезы поэта вознестись в небесный мир.

П р и д я  в  с е б я. - В оригинале: у (寤 "проснуться"). Но так как выше говорилось о бессонной ночи персонажа, его нередко (Ван Юань, Цзян Лян-фу) трактуют как цзюэ 覺 - этот иероглиф передает идею пробуждения, но с оттенком "очнуться", "прийти в чувство", либо (Вэнь Хуай-ша, Тан Бин-жэн) - в смысле "протрезветь" (цзюэ син 覺醒).

Э т и  р е ч и. - В оригинале цы янь 此言. Основные альтернативные толкования: 1) "оправдания" (明己之詞) поэта (Ван И); 2) клевета (呰言 / 訾言, Вэнь Хуай-ша); 3) предшествующий текст произведения (Ван Юань, Цзян Цзи, Ма Мао-юань, Цзян Тянь-шу).

У с л ы ш а н н о е  о  П э н  С я н е... - Основные интерпретации строки (彭咸之所聞): "то, что слышал о Пэн Сяне" (Линь Юнь-мин, Цзян Цзи, Цюй Фу); "то, что услышал от Пэн Сяня" (Ван Фу-чжи, Ху Вэнь-ин, Лю Мэн-пэн); "то, что услышал Пэн Сянь" (Цзян Лян-фу, Цзян Тянь-шу).

О с е д л а ю  ж е  о г р о м н у ю  в о л н у... - Хотя это двустишие объединено рифмой с предшествующими шестью строками, многие современные исследователи полагают, что оно было частью утраченной четырехстрочной строфы (Вэнь И-до, Цзян Лян-фу), либо же ошибочно интерполировано в текст произведения (Ван Сы-юань). Между тем оно задает сюжетный поворот в сторону перехода к повествованию о фантастическом путешествии персонажа.

Р а д у г а - д е в а...  я р к а я  п я т и ц в е т н а я  д у г а... - "вторичная радуга" (цы ни 雌蜺, "радуга-самка") и основная радужная дуга (хун 虹), см. примечания к переводу "Юань ю".

П ь ю  л е г к у ю  п р о х л а д у... - В этом четверостишии использована специфическая лексика, передающая эзотерические дыхательные практики.

М и н ь ш а н ь 㞶山 / 岷山 - горы на стыке совр. пров. Сычуань и Ганьсу, которые считались местом истока Янцзы.

М ы с л и  в  с м я т е н и и... - Это двустишие считают (Цзян Цзи, Вэнь И-до) посвященным речным водам, пейзажу в целом (Ван Фу-чжи), политике Чу (Хун Син-цзу). Я следую точке зрения (в том числе Цзян Лян-фу), что здесь говорится о мыслях персонажа.

Ш э н ь т у - Шэньту Ди (申徒狄), сановник царя-тирана Чжоу-синя. Пы-тался его увещевать, но, убедившись в тщетности своих усилий, утопился.