Великие Оды давно не творятся.

"Я ослабел", - кто ж, наконец, изложит?

Веянье царя брошено и ползучую поросль,

Воевавшие уделы часто - колючий кустарник.

***

Драконы, тигры друг друга глотали, ели;

Секиры, копья пришли к безумному Циню.

Праведный голос - как слаб он, ничтожен!

Грусть, обида воздвигли "человека тоски".

***

Ян, Ма вздымают вялые волны,

Открыв поток, рвущийся в безбрежность.

Гибель-расцвет пусть в тысяче смен -

"Доблесть, проповедь" уже - да - в пучине!

***

Начиная с времён "Утверждения Мира" и дальше,

Узорная красивость не достойна почитанья.

Мудрейшая Династия вернула извечную древность:

"Свесив платье", дорожит чистыми настоящими.

***

Толпой таланты идут к красоте, свету;

Овладев судьбой, "скачут" вместе с "чешуйными".

"Слово и жизнь" друг другу ярко светят:

Сонмы звёзд, раскинутые по осеннему небу.

***

Мои мечты в том, чтобы "отсечь, передать",

Низводя свет, сияющий в тысячи вёсен.

Взираю на Мудрого; словно на кого-то высокого,

И "оборву кисть" на поимке линя.

 

Предисловие В. М. Алексеева

Когда называют Ли Бо поэтом великим, то не без оговорки: он велик для тех, кто вместе с китайцем чтит всю совокупность образов и чудесных слов, которые он подарил миру... пока только своему. Европейские переводчики набросились на его произведения, освященные именем и традицией, а главное - хрестоматией, и в несколько лет Ли Бо стал известен читающей Европе. Конечно, так нельзя обращаться с великим поэтом, но пока нет полного, настоящего перевода его многочисленных произведений, и пока нет вообще о нем научных исследований, дело из этой колеи не выйдет. Единственно, что можно предложить - это некоторое разнообразие в выборе сюжетов, на которых, как не помещаемых в хрестоматиях, европейские переводчики не задерживаются.

"Древние стихи" (соб. "Древний дух") расположены у Ли Бо в виде 59 стансов и заключают в себе весьма замечательную поэму о поэте, как носителе всекитайской древней героической традиции. Ли Бо, излагая свои поэтические думы и являя свой лик, остается, все же, primus inter pares, ибо он сам стремится отразить древнее, а потомки стараются отражать его. Получается циклический тип китайского поэта.

Читателям моей книги "Китайская поэма о поэте, в стан­сах Сыкун Ту" ясна разница между обоими произведениями: Ли Бо, живший ранее (705-762 по Р. Хр.), писал о содержании вдохновения; Сыкун Ту, живший позже (837-908), писал о фор­муле вдохновения. Отделать в тип исследования поэму Ли Бо было бы переводчику приятно, но это дело будущего, а пока на страницах "Востока" он может дать лишь три-четыре станса из этой большой поэмы, снабдив их примечаниями для общего читателя, не имеющими специально научного значения.

Мне было бы приятнее всего переводить ритмически, отвечая стихом на стих, но, не желая жертвовать словами, кото­рых, с моей точки зрения, замещать уже нечем, от этой соблазнительной перспективы я еще раз отступаю и даю только точный, дословный перевод, укладывая в пять значащих русских слов пять слов китайского стиха.

В. А.

 

Примечания В. М. Алексеева

"Великие Оды", Оды-Правды - по толкованию кон­фуцианской традиции - третий отдел античной книги "Стихотворений" (Шицзин), содержащий в себе славословие царственным предкам династии Чжоу, при кото­рой расцвела китайская культура, при которой жили Кон­фуций, Лао-цзы, Гуань-цзы и многие другие мыслители и государственные деятели старого Китая. Для Конфуция эти Оды-Правды были уже древним заветом.

"Я слишком ослабел, - сказал Конфуций в своих "Беседах и Суждениях" (VII, 5) - давно уже я не вижу больше во сне Чжоуского графа", который рисовался Конфуцию идеалом правителя людьми.

- Кто же, как не Конфуций, мог изложить эти вещие Оды перед внимающим заветам древности государем? По конфуцианскому регламенту, восходящему, по учению школы Конфуция, к древности, государь в десятом меся­це каждого года, приняв вассалов и столетних старцев, приказывал хормейстеру изложить и исполнить перед ним народные стихи, по которым он мог бы судить о том, доволен ли народ его правлением или нет.

"Веянье" - дух настоящего идеального царя, о котором проповедывал Конфуций, ссылаясь на факты древнего времени, погибли вместе с Великими Одами, и Конфуцию оставалось о них лишь рассказывать.

"Воевавшие уделы" (V-III в. в. до Р. Хр.) - в числе оставшихся от взаимопожирания семи крупных царств, не признававших номинального государя Чжоу, составляли между собою разные комбинации для противодействия двум из них, явно стремившимся к объединению Китая, пока не были в разное время уничтожены восторжество­вавшим уделом Цинь. И там, где они процветали и воевали, теперь растет колючка.

"Праведный Голос" Конфуция, желавшего в своей летописи "пустым словом" покарать "разбойников и воров", сидевших на тронах, никем не был услышан.

"Человек тоски" - поэт Цюй Юань (332-296 до Р. Хр.), воспевший в своих элегиях печаль по государю, с которым его разлучили происки злых недоброжелателей. Впоследствии этим выражением называли, вообще, поэта, ибо минорное настроение в китайской лирике - господствующее.

"Ян, Ма" - два крупнейших поэта: Сыма Сянжу (ум. в 117 г. до Р. Хр.) и Ян Сюн (ум. в 18 г. по Р. Хр.),- принадлежащие Ханьской эпохе и основавшие целую школу поэзии, которая держалась после них, можно сказать, до самых последних дней монархического Китая.

"Доблесть и ее проповедь" - вот два принципа Конфуция и две его заслуги: он воплотил в себе все наилучшее достоинство основателей культурной династии Чжоу и проповедал его, передав в следующие поколения, как вдохновенный учитель.

Эпоха "Утверждения Мира" (Цзянь Ань) - название царствования (196-220 по Р. Хр.) последнего государя дин. Хань (Сянь Ди 190-220); дала новую школу поэтов, во главе со знаменитым Цао Чжи, отличающуюся причудливою роскошью отделки стихов.

"Мудрейшая Династия" - вежливое название современной поэту династии Тан (619-905), уподобляющее ее государей мудрейшим, совершеннейшим государям древности, о которых мечтал Конфуций.

"Вернуть древность" - т. е. идеальное время, - основа конфуцианской проповеди.

"Свесив платье" - т. е. не шевеля ни одним суставом - так правили, по учению классической древности Китая, древнейшие государи (Хуан Ди, Яо, Шунь), с которыми Ли Бо вежливо сравнивает Танских.

..."скачут" вместе с "чешуйными"... - взыгрались наподобие блестящих драконов.

"Слово и жизнь" - в литературе, начиная с Конфуция, наблюдают торжество то слова, то субстанции жизни. Нехорошо, когда одно преобладает над другим. И только светлая гармония обоих создает благородство и красоту.

"Отсечь, передать" - "отсечь" из ученой традиции несущественное и вредное, "передать", ничего не сочиняя, о лучших заветах древности - вот смысл и процесс литературно-моральной деятельности Конфуция, Ли Бо берется за то же самое, как бы продолжая дело учителя.

"Взираю на Мудрого..." - ученик Конфуция говорит про него: "...Если даже я истощу все мои силы, все же - словно что-то предо мною возвышается. Хотел бы идти за ним - нет пути".

"оборву кисть" - "кисть (вернее палочку, обмокнутую в лак) оторвал" от летописи своей Конфуций при известии о поимке зверя (Ци)линя, в котором он увидел знамение погибели своего учения и своей смерти. Ли Бо, по-видимому, хочет сказать, что он, как Конфуций, желает творчески дописать историю своих дней, кончив рукопись перед самой смертью.

Эта смелость, неслыханная дерзость со стороны Ли Бо приравнять себя к Конфуцию осуждается лишь немногими писателями. Большинство же видит в этом его исповедании своего credo "решение дела поэтов всех времен" и считает этот шаг ведущим к упрочению его славы корифея Танской поэзии.