Владыка на своем пути осчастливил посещением страну на восток от Реки. Совершил богослужение в храме Царицы Земли. Обернулся, посмотрел на свою царскую столицу и был счастлив. Средь волн, на реке он пил и пировал с толпой приближенных сановников.

Владыка был весь охвачен радостным порывом и сам сочинил напевные строфы об осеннем ветре. Вот они:

Вздымается ветер осенний-осенний,

и белые тучи летят.

Трава пожелтела, и листья опали-опали...

Домой, направляясь на юг, от нас улетает гусь.

Полна орхидея красы-красы,

прелестно цветет хризантема...

Людей моих милых я помню, я помню:

забыть их никак не могу.

Плыву я в высокой ладье-дворце-дворце,

плыву я рекою Фэнь.

Ладья посредине теченья-теченья

вздымает в пене волну.

Набор флейт сяо звучит-звучит,

за ним барабаны гудят-гудят.

Весло по воде ударяет, и в такт

несется напев хоровой.

Весельем и счастьем я полон весь-весь...

но горестных много чувств...

Ведь юность и зрелость на много ли дней?

А старость - как с нею быть?

Примечания В. М. Алексеева

Введение

"Напевные строфы" - приблизительный терминологический перевод названия китайского литературного жанра, который в большем количестве случаев вряд ли переводим на русский язык, ибо односложность китайского литературного языка, а равно и весь ход развития китайской литературы, создававшейся мощным диахроническим коллективом ученых-начетчиков, имевших самые, в сущности, различные диалектические базы при общем единстве иероглифической письменности, - все это позволяло развиться большому количеству литературных жанров, которые или вовсе не совпадают с русскими и европейскими, или же не выделены и не названы историками европейских литератур. К этим жанрам, терминологически, по существу, не переводимым, относится и жанр цы. Этот литературный жанр, собственно, и с нашей точки зрения, относится скорее к стихотворениям, чем к прозе, ибо цы имеют внутреннюю рифму и довольно строгое ритмическое единство, в то время как проза отличается разнообразием ритмов. Однако китайская литературная теория жанров считает цы прозой в отличие от совершенно строгих и бескомпромиссных стихов ши, продолжающих строгую классическую традицию. Цы, по-видимому, исходят как от прототипа из древней поэзии ши, собранной Конфуцием в отдельную книгу, которую он преподавал своим ученикам как откровение народной души, от которой ученый народоправитель не должен был отстраняться ни на миг; и книга стала поэтому классической ("основой" - цзин: "Шицзин"). Однако в "Шицзине" народная поэзия была редактирована, вероятно, все тем же Конфуцием, а иероглифическая письменность была слишком искусственною, чтобы играть роль только одной транскрипции, так что фольклорный элемент в ней сильно смешан с элементом письменно-литературным. Следующим этапом развития этой напевной поэзии была лирика страны Чу (чу цы), в которой однообразный ритм ши развился в полифонию ритмов с явно выраженною цезурой в длинных стихах и со свободно перемещающеюся рифмой. Цы есть дальнейшее развитие того же жанра уже в позднейшее время (с IV века до н. э. и до наших дней). По общему мнению историков и теоретиков китайской литературы, этот жанр соединил в себе достоинства своих предшественников (ши и саб), став более кратким по форме, более углубленным по чувству и содержанию и более выразительным. Он призван быть гибким, эластичным, чаровать своею красивостью и культивировать медлительность ритмической речи. Этот жанр цы надо отличать от других цы, не имеющих с ним ничего общего (как форма) и пишущихся совершенно другим иероглифом. Было бы неправильно сообщить переводу цы русский народный песенный уклад или уклад романса, ибо многое в них взято из неслышимого языка ученых и потому народной поэзии чуждо. Размер, которым написано это произведение, может быть в общей и неточной схеме представлен так: что по-русски могло бы быть передано, и то при бесконечном и утроении строк (то есть опять-таки далеко от оригинала) приблизительно так:

Ветер осенний взвился - да.

Тучи белы и летят.

Травы желты... Дерева:

Опадает лист их - да...

Борьба за точность перевода, являющаяся основным постулатом этой книги, была бы в такой версии рискованной и опасной, ибо нужно было бы старательно избегать длинных русских слов, что может быть только трюком. По обыкновению в переводе не соблюдены также и рифмы, которые в оригинале весьма нерегулярно (что также способствует выделению этих строф из категории стихотворений) чередуются в виде аа, bb, ссссс.

Ритм этого произведения II века до н. э. не был новостью, но подражал довольно точно более древнему стихотворению (гэ - "песня"), восходившему к древнему, удельному периоду Китая (может быть, к V-IV векам до н. э.).

Владыка - собственно "верховный" (хиан) - обычный способ скромного титулования царствующего императора его историками и подданными вне официальных бумаг.

Осчастливил (сын) - обычное льстивое выражение в историческом свидетельстве о посещении императором (как современным историку, так и прежним) какой-либо местности. Впоследствии оно стало применяться особенно в тех случаях, когда император должен был под влиянием необходимости (обычно изгнанный из столицы восставшим военачальником) удалиться от опасности потерять династию. Так было, например, с императором Гуан-сюем, который со всевластной вдовствующей императрицей должен был бежать от европейцев в 1900 году в Сианьфу - древнюю столицу Китая.

На восток от Реки... - Река (хэ) - общее литературное сокращение Желтой реки (Хуанхэ), так же как "Река" Цзян есть сокращение имени Янцзы-цзян.

Совершил богослужение в храме Царицы Земли и этим основал один из новых культов (хотя и по древним образцам) под влиянием льстивых советников, уверивших суе­ерного монарха, что к северу от реки Фэнь (Фэньхэ) было одним из местных жителей наблюдаемо особое сияние. Монарх решил тогда построить там особый алтарь, чтобы стать основателем и этого "нового" культа божества Земли, который на самом деле был одним из древнейших.

Осенний-осенний - (здесь и ниже) повторение слова как особый прием перевода на русский язык китайской чисто звуковой заставки си, которая, не имея никакого значения, является в то же время весьма существенною для данного жанра. Перевести ее через "ах", "да" и тому по­добных было бы значительным нарушением строгости пе­ревода, во всяком случае большим, чем допущенное пере­водчиком повторение последнего слова, которое по духу своему более соответствует его подчеркнутости, чем эмо­циональные "ах", "да", "вот" и тому подобные, значения которых си отнюдь не имеет. Таким образом, в перевод, как и в оригинал, си не вносит ничего, кроме отчеркивания и обособления одной строки от другой.

Орхидея - один из цветков, наиболее воспеваемых в китайской поэзии как "царственный цветок" с неулови­мым благоуханием, напоминающим влияние тонкого, до­стойнейшего человека (особенно монарха), который не вмешивается в жизнь грубою силой, но облагораживает ее как бы ароматом своей личности. По льстивой традиции, приписываемой Конфуцию, эта все облагораживающая эманация исходит от достойного (следовательно, от всяко­го - попробуй-ка отрицать) царя. Орхидея, описываемая здесь, принадлежит, конечно, к осенним ее разновидно­стям, культивируемым только на юге Китая. Это не мешает поэту, находящемуся на севере, развить свою поэтическую о ней реминисценцию.

Хризантема - цветок осенний по преимуществу, вос­певается в китайской поэзии неустанно, и нужны были бы том за томом переводной антологии, посвященной ей, если бы подобное предприятие оказалось бы вообще воз­можным.

Людей моих милых... - поэт здесь явно считает в числе своих приближенных, хотя слова цзя жэнь означают, соб­ственно говоря, "красавицы-женщины". Это двойное упо­требление одного и того же выражения к разнополым суще­ствам - вещь, издревле для Китая обычная. Двусмыслицы быть не может, ибо тон стихотворения не допускает фриволь­ности. Возможно, что на пиру у этого фривольного монарха певицы и одалиски были в большом количестве, но речи о них здесь не могло быть. Таков настрой всех антологистов и ком­ментаторов всех времен. Из них многие даже не оговарива­ются, другие же с негодованием отрицают всякую возмож­ность фривольного значения слов цзя жэнь, которое придало бы стихотворению характер, противоречащий контексту.

В ладье-дворце-дворце... - то есть в роскошной трех­этажной ладье-башне с хоругвями и оружием, свидетель­ствующим о высокой персоне едущего.

Плыву я рекою Фэнь... - река Фэнь - левый приток Желтой реки, орошающий страну (край?), бывшую одним из древнейших очагов китайской культуры, чему свиде­тельством служат позднейшие археологические находки в этом именно районе.

Набор флейт сяо (пайсяо) - особый музыкальный ин­струмент, состоящий из подбора на соответственный лад настроенных 23 отдельных флейт, связанных в ряд на ма­нер губной гармоники, которую этот инструмент напоми­нает, конечно, лишь отдаленно.

Горестных много чувств в груди поэта возбуждено, ве­роятно, раскаянием его в своей фривольной, развратной жизни. Известно, что он ужасался при мысли о смерти и весь свой двор наполнил магами, вырабатывавшими для него всяческие эликсиры бессмертия. Некоторые критики считают вмешательство, тем более заключительное, этого именно элемента, личного и позорного, неуместным и от­казывают этому произведению в праве на представитель­ство в антологии.