Когда эта горькая весть долетела,

никак ей поверить не мог;

Друзей-поэтов совсем не осталось –

и не с кем стихи обсуждать.

А дети его так малы-неразумны,

им вовсе не до стихов...

И что будет с рукописями поэта,

бессчётными сотнями строк?!

А разве сумел он успехов достичь,

воздалось ему за труды?

Как горько - при жизни его обошли

награды, чины и почёт.

Однако воистину верю я:

к стихам его слава придёт,

Такая же, как у ханьских од

или у танских стихов!

Примечания

Написано после получения известия о смерти Гао Ци, то­варища поэтической юности Чжан Юя. Он предрекает по­эзии друга славу, которой удостоились знаменитые оды (фу) эпохи Хань, когда творили Цзя И, Сыма Сян-жу и др., и поэзия эпохи Тан, поднятая на недосягаемую высоту Ван Вэем, Бо Цзюй-и, Ли Бо, Ду Фу и многими другими великими поэтами. Если и недолгая разлука с другом исторгала горькое сожаление и даже слезы, то можно ожидать, что смерть того, с кем делился сокровенным, кто был тончайшим ценителем и знатоком твоего творчества, отзывался на малейшие движения души, родит целую бурю чувств. И хотя традиционное достоинство перед ликом смерти обязывает к сдержанности, все равно в надгробном плаче звучит неподдельная боль:

Могильная дверь затворилась за ним,

уже и свирели уходят.

Блестит, зеленеет трава под росой

на холме могильном в Сяньяне.

За тысячу осеней это у нас

подобная первая осень.

Так Бо Цзюй-и прощается с другом, поэтом Юань Чжэнем (перевод Л. Эйдлина).