Вечером шли парком вместе с Чжэн Фу. Настроение было необыкновенно грустное. Мое безотрадное прошлое я сравнил с узкой и извилистой горной тропинкой, что виднелась в последних лучах заката. И меня охватило невыразимое чувство безысходности. Мы говорили с Чжэн Фу о старых и новых друзьях, оба невольно взгрустнули и умолкли. Как захмелевшие бродяги, нетвердой походкой возвращались мы дорогой, по которой шли нам навстречу нарядно одетые влюбленные парочки.

На землю ночью пал сырой покров,

Умолкли в роще отзвуки дневные,

И гонит ветер стайки облаков,

Стирая с неба звезды кочевые.

 

Среди деревьев человек идет,

Шаги его медлительны, усталы...

То, налетев, с него рубашку рвет,

То волосы взъерошит ветер шалый.

 

Далекие горят в домах огни,

То тут, то там среди ветвей мелькают.

А он шагает... Видимо, они

Совсем, совсем его не привлекают.

 

Он у воды не станет, чуть дыша:

Ни тихий плеск ее журчащих песен,

Ни еле слышный шепот камыша

Идущему ничуть не интересен.

 

Бредет, бредет, как сонный, как больной,

Скиталец обездоленный и сирый,

Дрожит, дрожит, как стебелек сухой

Средь погрузившегося в осень мира.

 

Все тяжелей, все медленнее шаг,

Дыхание слабее и слабее,

В груди опустошение и мрак.

Но жизнь - при нем, он не расстался с нею!

 

Он шепчет: "Облакам не верю я,

Им не слыхать моей молитвы страстной

Осталась там, в горах, весна моя,

И я напрасно в путь иду опасный.

 

Не верю этой влажной глубине,

Покой ее и лжив и равнодушен.

Он в молодости был по нраву мне,

Прошли года - и шум воды мне скучен.

 

Высокая, прямая, как струна,

В речном заливе башня отразилась.

Играют свадьбу где-то. Тишина

В ночи внезапным звоном огласилась.

 

А я - я побреду себе вперед.

В руках душа - сосуд, любовью полный.

Холодная меня могила ждет,

Над ней шумят листвы увядшей волны.

 

Не плачь же надо мною, огонек!

Мне смерть желанна, все во мне остыло.

Но чувства нераскрывшийся цветок

Сверкать во мраке будет с прежней силой!"

Август 1929 г.