Плывет себе облачко

в северо-западном крае,

По форме -

точь-в-точь балдахин колесницы.

О прошлом своем

не печалясь, не зная,

Покорное ветру,

лишь с ним единится.

Я тоже, как ветром,

сюда занесен -

Все дальше и дальше

к далеким границам.

К далеким границам,

в чужие края...

И сколько еще

этот путь будет длиться?

А впрочем,

и стих мой и пафос излишни:

06 участи путника

каждый, конечно, наслышан!

Примечания

 "Стихи о разном" - "Цза ши" - принятое название циклов, в которых представлены, как правило, произведения, созданные в различное время и на разные темы, но объединенные некоей общей мыслью или настроением. Первое стихотворение данного цикла было создано Цao Пи во время похода 203-204 гг. в Лиян, то есть оно тоже является его юношеским произведением. Второе - во время похода 214-216 гг., предпринятого Цao Цao против южного царства У. Примечательно, что Цao Пи ничего не говорит о реальной причине его разлуки с домом, показывая себя одиноким путником-скитальцем, - такой образ в скором времени приобрел особую популярность в китайской лирике. Столь же широкое распространение получили в ней мотивы бессонницы, "ночного гуляния", образ пролетающего гуся, вызывающий у лирического героя приступ ностальгии по дому, - все они неоднократно используются "цзяньаньскими" поэтами, но в стихотворениях, созданных позже, чем эти произведения, и, следовательно их авторство принадлежит именно Цao Пи.

Осенняя ночь,

леденящий проносится ветер,

От морозного воздуха

стынет нагретое за день болото.

Хор цикад

раздается внизу у ступеней,

Мотыльки налетели,

вкруг свечки ведя хороводы.

Он уехал

и где-то в пути задержался,

Красоте ее юной

цвести в одиночестве полном: ­

И как долго

еще суждено жить в разлуке?

Уже новых пород

древесину берут на растопку...

Тишину ее спальни

походка ничья не нарушит,

Вновь весною трава

во дворе разрослась,

И зеленый лишайник

украсил угрюмые стены, -

А она все по комнатам бродит,

ища себе тщетно покоя.

Все, что видит вокруг,

лишь сильней заставляет страдать,

В безутешной тоске

разрывается сердце от боли.

Примечания

Уже новых пород древесину берут на растопку - в Китае было принято в каждый сезон года использовать для растопки (или добывания огня) древесину строго определенных пород.

Пламя-звезда

уже с юга на запад сместилась,

Солнце быстрее

к закатным торопится далям,

Пусть еще ярко

в лучах бирюзеет листва,

Ласковый ветер

зеленый бамбук обвевает.

Дождик покрапал,

цветы на рассвете омыв,

Куст хризантемы

украшен обильной росою.

Стынущий воздух

торопит драконов залечь,

Небо все выше,

а мир холодней и суровей.

Хрупким ветвям

уже, кажется, вновь не сплестись,

Травам душистым

не быть ароматными снова.

Жизнь человека -

мгновение в бурных волнах,

Птицей мелькнет и исчезнет

в предвечных просторах.

Что все течет,

сокрушался мудрец у потока,

Пусть те слова

утешеньем послужат потомкам!

Примечания

Пламя-звезда - Дахо ( "Большое пламя") - китайское название Антареса, перемещение которого в юго-западный сектор неба (сектор Кунь) приходится на 10-й месяц по лунному календарю и является одной из принятых астрологических примет осени.

Стынущий воздух торопит драконов залечь - по китайским верованиям, драконы зимой впадают в спячку.

Небо все выше- по китайским натурфилософским и астрологическим представлениям, осенью и зимой небо находится на большем расстоянии от земли, чем весною и летом.

Все течёт, сокрушался мудрец у потока - намек на эпизод из "Лунь юя" (глава IX, § 17), повествующий о том, как Конфуций, стоя однажды на берегу быстрой реки и взирая на ее стремительное течение, воскликнул: "Все течет, как воды этой реки, не останавливаясь ни днем, ни ночью!".

Западный ветер

навеял осеннюю пору,

Киноварный рассвет

о грядущей зиме возвещает.

Клочковатым туманом

клубятся плывущие тучи,

Шелковой кисеей

моросящие струи свисают.

Золотистым букетом

раскрылись цветы орхидеи,

А осенние травы

зеленые соки сокрыли.

Я, отшельником став,

всем вокруг наслаждаюсь

И, бежав от толпы,

размышляю о том лишь, что мило.

На столе не лежит

приглашенье, как Сяо, на службу,

И спасаться не надо,

теряя завязки сандалий.

К высшим целям стремясь,

я оставил сиятельных принцев,

В себе пестуя Дао,

себя и свой дух укрепляю.

Совершенство постигший

от вещей не потерпит стесненья,

Вольным ветром летит

через время и грязь и сомненья.

Предрассветная дымка

встречает дневное светило,

От Кипящей воды

киноварным становится воздух.

Величаво- грозны

наползли вдруг тяжелые тучи,

И вовсю разошелся

едва намечавшийся дождик.

Легкий ветер

порывом сгреб в охапку траву,

Верх деревьев

сковал ночью выпавший иней.

С каждым днем

все заметней редеет листва,

А лесные стволы

частоколом недвижным застыли.

Молодым я вздыхал,

что неспешно так тянутся дни,

Стариком я грущу,

что бег времени столь быстротечен.

Вот и жизни закат,

и тревожнее все на душе...

Если бы встретил Цзы-чжу,

попросил погадать бы, конечно!

Примечания

Кипящие воды- вариант литературного перевода названия помещаемого на крайнем востоке мифического водоема (Таньгу, Янгу - "кипящий водоем, поток"), в котором обмывались рассветные солнца.

Беззаботно-неспешно

к Весенним чертогам иду,

С безмятежной душою

взираю на озера зелень.

Белоснежная ряска

холит хрупкой листвы белизну,

Средь багряной травы

киноварный цветок пламенеет.

Нежный ветер,

играя, всколыхнул травостой,

Чуть заметные волны

кувшинки качают, лелея.

Ярко-праздничный свет

рощу всю до корней озарил,

Ароматов поток

сквозь шелка благовонием веет.

А внук князя,

уехав, до сих пор не вернулся домой,

Видно, путь оказался,

чем думал, намного длиннее.

С кем же мне разделить

наслаждение этой весной?

И стою одинокий,

вздыхаю, себя же жалея!

Примечания

Весенний чертог (Весенний дворец, Восточный дворец) - принятое название резиденции наследника престола, хотя такое название встречается и в древних мифологических представлениях - дворец божества-Владыки Востока (Тай-и). Не исключено, что в данном случае поэт сознательно обыгрывает оба этих названия, придавая рисуемой им картине весеннего парка ауру божественного мира.

Багряная трава - о траве такого необычного цвета (без приведения ее конкретного названия) неоднократно упоминается в различных письменных источниках, в том числе в исторических сочинениях, где она показывается особо редким и ценным растением, порой и со сверхъестественными свойствами.

Киноварный цветок - киноварь (дань) являлась одним из наиболее распространенных веществ, которые употреблялись в даосской алхимии для изготовления снадобий бессмертия, а потому этот цвет обычно прилагается в поэтических произведениях к растениям бессмертия или явлениям божественного мира.и мира сяней.

Внук князя - литературный персонаж, о котором бегло упоминается в заключительных строках древней (ханьской) поэмы "Призывание сокрывшегося от мира": "О внук князя, приди же, вернись! Среди гор человеку нельзя оставаться так долго!", и образ которого в лирике III-VI вв. стал принятым олицетворением отшельника.

Меняется небо,

и вслед удлиняются тени,

Четыре сезона

извечно друг друга сменяют.

Восточный стены

в полутьме очертания строги,

Морозные дни

наступленье зимы предвещают.

Покровом густым

иней выпал повсюду к закату,

Полночную тишь

скорбный ветер один нарушает.

Светильника пламя

становится зябким и тусклым,

Кусты орхидей

замерзают, в сугроб превращаясь.

Халат утепленный

продрогшее тело не греет,

Подкладка из ваты

ледышкой к груди подступает.

Но все же всю ночь

продремал, к изголовью прижавшись,

Во сне говорил -

но не слышит никто и не знает.

От дум о былом

я никак не могу отрешиться,

Опять в одиночестве

сам же себя утешаю.

Равномерно и в срок

чередуются солнце с луной,

Зимний холод

сменяется летней жарою.

С кем мы парою были,

по-прежнему он далеко

Где-то в дальних краях

задержался в разлуке со мною.

Сквозь оконные рамы

ветер вольно летит,

Не услышишь шагов

У дверей, уводящих в покои.

На полу возле ложа

побеги травы разрослись,

Все затянуты стены

паутины густой пеленою.

Как суметь отрешиться

от горестных мыслей и чувств,

Если все, что вокруг,

отзывается приступом боли?

Улетая на юг,

гуси дружною парой летят,

Возвращаются лебеди,

крылья сплетая с любовью.

О, вернитесь скорей,

мой возлюбленный друг,

Никогда и никто

мук таких не испытывал боле!

Башня высокая

полнится стонами ветра,

Утренним солнцем

весь Северный лес озарен.

Тысячи верст

разделяют меня с тем, кто дорог,

Быстрые реки,

пучины бескрайних озер.

Их пересечь -

даже лодки такой не найдется,

День ото дня

все печальней становится взор.

К югу летит

дикий гусь, догоняющий стаю,

Жалобный клик

оглашает притихнувший двор.

Стать бы, как он,

и на крыльях к друзьям устремиться!

Или хоть весточку

взял от меня бы с собой!

Тень пролетающей птицы,

как призрак, исчезла...

Сердце пронзила

жестокая, страшная боль...

Расстаться с корнями

судьба перекати-поле,

И мчаться по свету,

безудержным ветром несомым.

Всецело его подчиняясь

бездумным порывам,

Вдруг вихрем взмывает

к заоблачным самым высотам.

Все выше и выше,

предела не видно полету...

Да разве хотело

попасть на небесные тропы?!

И мне суждено

стать таким же извечным скитальцем,

Лишившись всего,

кочевать по далеким просторам.

Дырявой дерюгой

я тело свое не прикрою,

И сыт не бываю,

питаясь одной лебедою.

Что пользы, однако,

в стенаниях или упреках:

Ведь гнев и печали

лишь старость приблизят до срока!

Краса-мастерица

на северо-западе есть,

Прозрачные ткани

струятся искристым потоком.

Хотя на рассвете

уж села за ткацкий станок,

А все ж не поспела

с узором к вечернему сроку.

Всю долгую ночь

ей сегодня опять не спалось,

До сумрачных туч

доносились печальные вздохи:

Вдовой одинокой

в пустынных покоях живет

С тех пор, как супруг

оказался в далеком походе.

Ведь он обещал,

что вернется годка через три,

Минуть же успело

аж девять безрадостных весен...

Без устали птица

над деревом вьется-кружит,

Тоскливыми криками

стаю вернуться к ней просит.

Ах, солнца бы светом

разлиться до самого юга,

И быстрым лучом

прикоснуться, ласкаясь, к супругу!

В южном царстве

красавица-дева живет,

Словно вешняя слива

собой хороша и нежна.

Утром бродит

вдоль поймы Великой реки,

На глухом островке

ночь проводит одна.

Все вокруг

равнодушны к прелестной улыбке ее,

Никого не волнуют

прекрасные эти черты...

А ведь время бежит

и торопит грядущий закат,

И как долго еще

красота ее сможет цвести?

Запрягли мне

конюшие быстрых коней,

В дальний путь

отправляться экипаж мой готов.

Их куда бы направил,

будь на то моя воля?

К царству У, несомненно,

к землям злейших врагов!

Но, увы,

предстоит мне, в грязи увязая,

Сотни, тысячи верст

проскакать на восток.

Ну а там, за Рекой,

неумолчны стенания ветра,

И бурлящие струи

несет своенравный поток.

Об одном лишь мечта -

перебраться чрез эти стремнины,

Но и утлого челна

раздобыть не сумел я, не смог.

Прозябать в тишине -

не по мне эта жизнь, не по мне,

Коль душа кровоточит

от державных забот и тревог!

Дозорная башня

взметнулась на многие метры,

Поднявшись наверх

и к проемам бойницы прильнув,

На тысячи верст

озираю окрестную местность,

Да только лишь вижу

всю ту же равнину одну.

Здесь тяжко безмерно

для тех, кто отважен и честен,

Пусть тот, кто ничтожен,

доволен подобной судьбой.

Ведь сколько врагов

отовсюду стране угрожают,

Душа кровоточит

и рвется на праведный бой!

Сжимая свой меч,

то на юг, то на запад взираю,

Неужто в горах

суждено обрести мне покой?

Пусть струны звенят,

вторя скорбного ветра стенаньям:

Словам этой песни

вверяю сердечную боль...

Примечания

В этот цикл, как и в одноименный цикл Цao Пи, входят стихотворения, созданные в разное время. Первое из них датируется 222 r., когда Цao Чжи возглавлял периферийную восточную область Цзюаньчэн, находившуюся в северной части современной провинции Шаньдун.

Северный лес - название лесного массива и местности около резиденции Цao Чжи.

Тот, кто дорог - имеется в виду один из младших братьев поэта, посланный Цao Пи, как и он сам, в отдаленный район, но на юге страны.

Во втором стихотворении обыгрывается характерный для поздней (то есть созданной после 220 r.) лирики Цao Чжи образ перекати-поля (кит. nэн, другой принятый перевод этого названия - пырей), который в его собственном творчестве и в поэзии эпохи Шести династий в целом символизировал хаотичность человеческого бытия и странника-скитальца, вынужденно расставшегося с домом. В последующей (танской) поэзии этот образ передавал, напротив, внутреннюю свободу личности.

Третье и четвертое стихотворения цикла - любовно-лирические произведения, одно из которых отчетливо восходит к народному песенному творчеству, а другое - к принадлежащим культурно-литературной традиции южного региона древнего Китая обрядовым песнопениям, в которых в том числе повествуется о любви божественных персонажей. Одновременно сама тема любви получает в восьмистишии несколько иное смысловое звучание и более глубокий философский подтекст, чем в предыдущем тексте: в нем говорится не столько о любви как таковой, сколько о неспособности людей понять и оценить истинную красоту.

Великая река - Янцзы.

Пятое стихотворение цикла было создано в 223 г. и вновь связано с конкретными событиями из жизни поэта: он был неожиданно вызван в столицу (Лоян), но вместо ожидаемого им примирения со старшим братом получил приказ опять ехать в периферийный восточный район.

Царство У - царство периода Т роецарствия, располагавшееся на юго-востоке Китая (регион нижнего течения Янцзы).

Река - Янцзы.

Шестое стихотворение цикла относится к юношеской лирике Цao Чжи. Оно было создано в 214 r., когда Цao Цao, выступив в очередной поход, оставил еще любимого в то время сына главою их удельного владения. Однако преисполненный мечтами о ратных подвигах, Цao Чжи счел это назначение проявлением к нему недоверия со стороны отца.