Говорят,

что стихи у меня -

бешеные,

как собаки,

покусанные другими.

Может быть, это и правда взвешенная,

а может - бессмыслица этому имя.

 

Но если в стихах

есть что-то собачье,

если можно сравнивать так их,

утверждаю:

мои - не иначе

как бешеные собаки.

 

Есть болонки,

таксы и фоксы.

Дамы целуют их

в милые мордочки,

заставляют проделывать фокусы,

перепрыгивать через жердочки.

 

Есть суровые

доберман-пинчеры.

Горло рвет их железная челюсть.

Такую собаку

неплохо вынянчить

для особо серьезных целей.

 

Есть стройные гончие

с лаем зычным,

с телами греческих изваяний.

Азартные игроки обычно

устраивают их состязанья.

 

Есть охотничьи,

есть и другие - 

овчарки,

дворняги,

почтовые-скорые,

лайки,

сыщики,

цирковые

и для опытов в лаборатории.

Много еще

различных пород есть...

Но одно

для всех характерно:

перед хозяином

страх и робость,

собачья угодливость,

собачья верность.

 

Только

бешеная собака

вдруг теряет собачий облик,

не боится грозы и мрака,

забывает нытье и вопли.

Для нее уже нет различий

между золотом и жестянкой…

Ты ласкаешь ее и кличешь,

но напрасны твои приманки.

 

Не нужны ей

твои галеты,

не страшны ей

твои запреты!

У тебя ведь

не больше рук,

чем у любого из слуг!

У царской наложницы

взгляд не чище,

чем у последней нищей.

 

Судорожно разжав пасть,

высунув кровавый язык,

она несется, чтобы упасть,

она несется, чтобы пропасть, -

напрямик.

 

Сегодня она за себя мстит,

мстит за то, что она - собака.

Кто бы ты ни был - прочь с пути,

насмерть закусан будет всякий!

 

Собачья ярость ее страшна,

она передаст тебе свой гнев...

Станешь бешеным, как она,

рабство свое презрев.