Новый мой дом

У входа в Мэнчэнскую падь.

Дряхлые ивы -

Сада истлевшего след.

После меня

Кто станет впредь вспоминать

С немощной скорбью

О людях минувших лет?

У старой стены

Построил убогий приют.

Порой восхожу

На громаду замшелых камней.

Стена хоть стара,

Но часто и нынешний люд

Приходит сюда

И, взобравшись, гуляет по ней.

Не сосчитать

Улетающих птиц.

Осень опять

Расцветила хребты.

Гляну с холма,

Сойду с высоты –

Сызнова в сердце

Тоска без границ.

Наступает закат.

Веет ветр между сосен кривых.

Возвращаюсь домой.

Влажны травы. Росинки блестят.

Тронул облачный свет

Отпечатки сандалий моих.

Зимородки в горах

На лету задевают халат.

Древо на балки -

Узорный дал абрикос,

Из камыша

Душистую кровлю сплели.

Пряди тумана,

Что ветер в стропила занес,

Наверно, уйдут

И дождем прольются вдали.

Высоко в горах

Приют на гребне крутом.

К скончанию дня

Восхожу частенько туда.

На севере - воды,

На юге - синеет гряда.

Гляжу пред собой

И назад озираюсь потом.

Рослый бамбук

отражен в пустынной реке,

Яхонт и яшму

рябью колышет вода.

Взойди на Шаншань

от мирской тщеты вдалеке,

Дровосеки в лесу

тебя не увидят тогда.

Светло играет ручей,

То гибко, то прямо скользя.

Низкорослый зелен бамбук

Роща темна и густа.

Связуя горную цепь,

Вперёд уводит стезя;

Пою, шагаю, гляжу

На древний гребень хребта.

Горы пустынны.

Не видно души ни одной.

Лишь вдалеке

Голоса людские слышны.

Вечерний луч

Протянулся в сумрак лесной

Зелёные мхи

Озарил, сверкнув с вышины.

На закате встают

Громады холодных гор;

Я же, странник-чужак,

Одиноко бреду вдоль гряды.

Невдомёк, что таит

Непроглядный сосновый бор,

Там лишь ланей лесных

И робких оленей следы.

В закатных лучах осенние склоны хребта.

Птицы чредой летят над лесистой горой.

Вечерний туман кочует, меняет места.

Пестрая зелень становится ярче порой.

Закат изгорел,

И сумрак все заволок.

С пичугами в лад

Разжурчался горный поток.

В дремучую глушь

Тропинка ведёт вдоль ручья...

Придёт ли к концу

Одинокая радость моя?

Всюду полно

зеленых и красных плодов,-

Будто цветы

опять расцвели в тишине,

Чарку вина

поднести любому готов,

Кто погостить

пожалует в горы ко мне.

Коричный и перечный цвет

Струят аромат двойной.

Меж листьев, простертых вширь,

Тянется рослый бамбук.

Солнце порой из-за туч

В чащу проникнет вдруг,

Но бьет, как прежде, озноб

В холодной дебри лесной.

Между акаций тропа шириной в полшага,

Заросли моха - в густых и длинных тенях.

Только для гостя тропу расчищает слуга:

Вдруг забредет какой-нибудь горный монах!

Тропа меж софор

Простёрлась на юг от ворот;

До озера И

Она пешехода ведёт.

Осенние дни.

Дожди зачастили в горах.

Опала листва, -

Тропу никто не метёт.

Гостя встречаю;

почтенный в легком челне,

К берегу близясь,

неспешно скользит по воде.

Два кубка вина

в беседке - другу и мне,

И лотос окружный

уже распустился везде.

У самой беседки

Кипит за волною волна.

Свой путь одинокий

Едва начинает луна.

При входе в ущелье

Возня обезьянья слышна:

Нестройные крики

Доносит ветр до окна.

Лодка легка -

Южный холм за спиной,

Северный холм

Впереди, за гладью речной.

Вижу людей -

Стоят на том берегу,

Так далеко -

Лиц различить не могу.

Подчиняясь волнам,

Сирый челн по ветру плывет.

Южный холм вознесен

Над кипеньем озерных вод.

Солнце к склонам Яньцзы

Поздний путь направило свой.

В неоглядную гладь

Обратился простор волновой.

На позднем закате

другу молвил: "Прости".

На флейте играю,

правлю на дальний брег.

Глянул назад,

проплыв половину пути:

Зеленые горы

в облаке, белом, как снег.

Простор озерный

Пуст, безбрежно широк,

Яркой лазурью

Блещет, как небосклон.

Тяжко вздыхаю:

Вот, причалил челнок.

Ветер прохладный

Веет со всех сторон.

Пышнолистые ивы

Склонились чредою двойной;

Ниспадают их тени,

Ныряют, играют с волной.

Здесь не то что в столице,

На Дворцовом канале весной,

Где тоску расставанья

Растравляет ветр озорной.

Примечания

Дворцовый (или Императорский) канал - канал в Чанъани, окружавший стены императорского дворца и обсаженный старинными ивами, излюбленное место расставаний. Поскольку при этом полагалось срывать на память о друге по ветке ивы, нижние ветви ив на Дворцовом канале были постоянно оборваны - напоминая всем и каждому о совершившейся или о предстоящей разлуке.

Отраженья и волны

Окрашены цветом одним.

Только ветер подует -

Как шелк, мерцает вода.

Здесь жилище устрою -

Не расстанусь вовеки с ним,

От времен Тао Цяня

Не удалюсь никогда.

Дождь осенний

Рождает докучливый звук.

Бурно вода

Бежит по камням напрямик.

Волны плещут,

Мечут брызги вокруг.

Белая цапля

В страхе взлетает на миг.

Даль оглашает

Волн гремучий раскат.

Тропку оставив,

К югу шлёпаю вброд.

Утки и чайки

Носятся взад и вперёд

И временами

Ближе подплыть норовят.

Золотинки в ручье,

Где я черпаю воду чуть свет. –

С лишком тысячу лет

Проживу, сомнения нет!

Там, где пестрый дракон

И зеленый феникс над ним,

К Властелину из яшмы

Приду с бунчуком перяным.

Примечания

Властелин из яшмы или Яшмовый Владыка - одно из высших божеств даосского пантеона, властитель видимого мира; его сопровождают изумрудно-зеленый феникс и дракон с расписной, узорчатой кожей.

Перяной бунчук - отличительная принадлежность даосского подвижника, сумевшего достичь небывалого долголетия.

Неподвижно зеркальце воды.

Тишина. Покой.

Блещут золото и нефрит -

Хоть коснись рукой.

На рассвете влага свежей,

И тогда пора

Одиноко брести, чтоб ее

Зачерпнуть с утра.

Отмель у белых камней

Прозрачна, мелка.

Заросли тростника -

Рядом со мной.

На запад и на восток -

Река и река:

Волны моют песок

Под ясной луной.

Ступая на камни, спускаюсь

К излуке речной.

Блаженство мое беспредельно:

Играю волной.

Под вечер веет от влаги

Струя холодка.

В осенних бледных оттенках

Плывут облака.

Северный холм

За озером спину взбугрил.

Зелень деревьев.

Киноварь ярких перил.

Блещет, петляет

Южной реки полоса

И пропадает,

В темные прячась леса.

Под Северным древним холмом,

Где Южный отрог,

Поставил у озера И

Убогий мой кров.

Когда невзначай соберусь

На поиски дров -

Из чащ камышовых скользит

Мой утлый челнок.

В пустынной чаще бамбука

Свищу, пою.

На цине играю, тешу

Ночную тьму.

Безвестен людям отшельник

В лесном краю,

И только луна приходит

Светить ему.

Беседку в бамбуковой роще

Проведал опять.

На этой тропе всё привычней

Мне каждая пядь.

Лишь горные птицы порою

Плывут надо мной.

В глубокой глуши заповедной

Души - ни одной.

Мнится - лотос расцвел

в кронах густых.

Красным накрапом пестрят

склоны хребтов.

Горный дом над ручьем,

безлюден, притих.

Реют, опав, лепестки

алых цветов.

Вдоль насыпи вешние травы

Стеной встают.

Средь них музыканты-цикады

Звенят-поют;

И, в темных гибисках алея

То там, то тут,

Цветы благовонных магнолий

Нашли приют.

Не был честолюбив

Мыслитель древних времён;

От службы сам отошёл,

Тщету мирскую презрев.

Но должности небольшой

Все ж удостоился он:

Жалкий досматривать сад

В несколько чахлых дерев.

Привычной стала давно

К досугу любовь;

Забуду ради неё

Обеты стократ.

И, нынешним днём посетив

Тунговый сад,

Бывалый восторг Чжуан-цзы

Чувствую вновь.

Детей государя

Привечу корицей в вине,

Травой благовонной –

Красавиц, его дочерей.

Настойку из перцев

Подам на циновке быстрей,

Дабы низошел

Облаков Повелитель ко мне.

Примечания

1. Образы стихотворения взяты из произведений знаменитого поэта древности Цюй Юаня (IV-III вв. до н. э.).

2. Дети государя и Красавицы - дочери легендарного императора Яо, ставшие бессмертными небожительницами.

3. Облаков Повелитель - одно из божеств даосского пантеона.

Крючья красных шипов

Готовы халат разодрать.

Пряный запах влечет

Прохожего-чужака.

Славно, что эти цветы

Пригодны для котелка, -

Сударь, желаю вам

Решимости их собрать.