Гора порождает уступы и скалы,

Лесные деревья - основа ветвей.

Откуда берутся тоска и печали?

06 этом не знает никто из людей!

Гордецы-фазаны на полях токуют,

Юркие мартышки беготню затеяли.

О родимом крае погружаюсь в думы –

Неужели там все покрылось зеленью?!

Почему наша жизнь такова,

Что скорбями и горем полна?

Коль сейчас не изведаю радости,

Так в печалях и минут года!

Струятся-сливаются воды потока,

А посредине - дощатая лодка.

Легкие волны ту лодку качают...

Где ее путник намерен причалить?

Вокруг ликованье,

меня же терзает печаль:

Не смог я поведать

о чувствах своих, о мечтах!

Все встало на место,

и слышны державные речи,

Но кто поручится,

что прошлое кануло в вечность?!

Примечания

Вокруг ликованье... , Мольбам моим... - оба заключительных четверостишия цикла повествуют о событиях весны-лета 196 r., когда после длительных переговоров с окружением Сянь-ди Цao Цao удалось добиться личной встречи (в июле) с императором. И хотя Цao Цao по каким-то причинам не смог провести разговор с ним с той степенью конфиденциальности и откровенности, на которую рассчитывал ( "Не смог я поведать о чувствах своих, о мечтах!"), ему все же удалось уговорить Сянь-ди отдаться под его покровительство. Кроме того, уже в начале 196 г. Цao Цao был возведен в генеральское звание и пожалован титулом князя (хоу).

Голь перекатная,

в грязную ветошь одетый,

Ищет опору,

напрасно скитаясь по свету.

Силы и воли

хоть каплю в себе сохрани –

И обязательно

время наступит победы!

Примечания

Голь перекатная... - в этом четверостишии обыгрываются рассуждения Мэн-цзы о необходимых потенциальных качествах и поступках человека, претендующего на верховную власть: "Если не имеешь моральных принципов и не имеешь пути-дао, то не сможешь ни приобрести авторитет у людей, ни управлять народом". То есть Цao Цao декларирует свою верность именно конфуцианским ценностным установкам и утверждает, что исключительно благодаря этому он смог состояться как личность и государственный деятель.

К Небу взываю,

свои обращая мольбы:

Сгинуло б место,

где бедный отец мой погиб!

Верность храня

государю минувших времен,

Нового встретил

в столице бы с радостью он!

Мольбам моим сбыться

не скоро, боюсь, суждено,

И то, что печалит,

исполнить не так-то легко.

И все же теперь,

перед светом блистательно-властным

Былое отринул,

и высохли слезы давно.

О как презренен,

как беден я ныне и жалок,

Плакать навзрыд да вздыхать

вот и все, что осталось...

Слезы, стенанья...

Родитель, погибший безвинно,

С чувством каким

ты сегодня взирал бы на сына?!

Примечания

О как презренен... - это и следующее четверостишия посвящены отцу Цao Цao - Цao Суну, который занимал высокие должности при дворе императора Лин-ди (168- 189) и в силу своих родственных связей (приемный сын евнуха) находился на стороне клики евнухов. Смерть Лин-ди и последовавшая за ней расправа с придворными евнухами вынудили Цao Суна бежать из столицы, вскоре после чего (в начале 90-х гг.) он погиб. Цao Цao же исходно примкнул к вождям, возглавлявшим оппозицию клике евнухов и, соответственно, оказался в стане политических противников своего отца, чем, вероятнее всего, и объясняется траrический пафос данных стихотворений.

Сам о себе я скорблю,

пребывая в смятенье:

Доля сиротская

беды одни да лишенья!

Матушки слов-поучений,

увы, я не ведал,

Как и не ведал отцовских,

увы, наставлений!

Примечания

Цикл "О как прекрасно!" - еще одно "'произведение на социально-политические темы и с отчетливыми автобиографическими мотивами. Считается, что он был создан Цao Цao в 210 г., когда под контролем возглавляемой им военно-политической фракции находился уже весь регион среднего и нижнего течения Хуанхэ. Истинные настроения Цao Цao, испытываемые им в то время, в завуалированной форме подчеркиваются использованием названия еще одной древней песни, на этот раз анакреонтического содержания: в отечественных изданиях она обычно фигурирует под названием "Застольная".

Сам о себе я скорблю... - в этом четверостишии речь идет не о реальном детстве поэта ( отец Цao Цao погиб, когда ему было уже около 40 лет!), а, так сказать, о его "духовном" сиротстве, которое показывается к тому же с позиций конфуцианства: строка Матушки слов-поучении... является намеком на легенду о матери знаменитого древнего конфуцианского философа Мэн Кэ (Мэн-цзы, 372?- 289 до н. э.), повествующую о том, как она воспитывала маленького сына: вначале они жили около кладбища, но заметив, что мальчик в играх подражает кладбищенским церемониям, она сразу же решила перебраться в другое место. Но и там, около рынка, мать Мэн-цзы была недовольна - ее сын стал играть в торговцев. И тогда она поселилась около школы, где мальчик начал подражать ритуалам жертвоприношений и другим действам, проводимым в учебном заведении, что и способствовало, по мнению последующих конфуцианских историков и мыслителей, становлению его как истинно благородной личности и великого мудреца. Следующая строка четверостишия содержит намек на фрагмент 16-й главы конфуцианской канонической книги "Рассуждения и речения [Конфуция]" ( "Лунь юй" ), в котором рассказывается о способах духовного воздействия отца на сына.