В годы юности ранней

был могуч я и был отважен.

Меч рукою сжимая,

я один по свету скитался.

 

Пусть попробуют скажут,-

мол, скитался от дома близко:

У Чжанъе путь я начал

и его завершил в Ючжоу.

 

Заглушал я свой голод

горным злаком вэй Шоуяна,

Утолял свою жажду

я бегущей струей Ишуйя.

 

Так нигде и не видел

никого, кто меня бы понял,

Лишь увидеть пришлось мне

самых древних времен курганы.

 

У проезжей дороги

два высоких холма могильных,

Где Бо-я похоронен,

где покоится Чжуан Чжоу!

 

Но людей этих славных

трудно снова живыми встретить.

Значит, странствием дальним

я чего же хотел добиться?

Высоко-высоко

на сто чи* поднимается башня,

Открывая пред нами

четыре простора земли.

 

С темнотою в нее

на ночлег возвращаются тучи,

По утрам в этой башне

приют для слетевшихся птиц.

 

Рек и гор красота

безраздельно заполнила взоры.

Одиноко равнина

простерта в безбрежную даль.

 

А в былые года

сколько славу и почесть узнавших

Горячо и бесстрашно

сражались за эти края!

 

Был у каждого день

после века им прожитой жизни,

Когда время настало

вернуться в Полуночный Ман...*

 

Кипарис и сосну*

уничтожил топор человека.

Лишь высоких курганов

неровный рисуется ряд.

 

У могильных руин

не осталось последних хозяев.

Бесприютные души

избрали такую* страну?

 

Процветанье и блеск

восхищения стоят, конечно, -

Но о них же раздумья

в нас жалость рождают и грусть!

Примечания

Чи — мера длины, около 1/3 метра.

Полуночный Ман - т. е. Северный Ман, гора в нынешней провинции Хэнань, где когда хоронили знатных людей. Возвращение туда — возвращение к далеким предкам, уход в мир не­бытия.

Кипарис и сосна - символизируют вечность, росли обычно у могил.

"…избрали такую* страну?…" - "такую" - опечатка в данном источнике ("Китайская пейзажная лирика", 2008), в других источниках (Тао Юаньмин "Лирика", 1964; Тао Юань-Мин "Стихотворения", 1972 и др.) звучит "…избрали какую* страну?…", что намного логичнее и по смыслу и по вопросительной форме этой строки.

Пришел недород...

Голод из дому гонит меня,

Я просто не знаю,

куда от него мне бежать.

 

Иду я, иду

и сюда в переулок прибрел,

И в дверь постучался,

и что-то промолвил с трудом

 

Но добрый хозяин

беду мою понял без слов

И, дар мне вручая,

меня к себе в гости зовет.

 

Смеемся, толкуем,

пока не спускается ночь.

Нам чашу приносят,

и мы осушаем ее.

 

И радость на сердце,

так новый знакомый мне мил.

И, слово за словом,

слагаются эти стихи...

 

"Ты вновь возродил

древней матушки-прачки добро,

Но стыд меня гложет,

что я не талантливый Хань,

 

Что я в благодарность

тебя отдарить не могу,

Что только за гробом

мое воздаянье тебе!"