Монах (вторая половина VIII в.). Происходил из семьи Се, давшей Китаю в IV-V вв. выдающихся поэтов Се Линъюня, Се Хуэйляня, Се Тяо. Уйдя от мира, жил в монастыре Мяосисы южнее реки Янцзы. Самый известный из поэтов­буддистов. Большей частью его стихи - пейзажная лирика, оказавшая сильное влияние на Вэй Инъу (с которым его связывали дружеские отношения), Лю Юйси, Ли Дуаня.

Настоящее имя поэта - Се Чжоу (или Се Цинчжоу); Цзяожань - его монашеский псевдоним. Он родился около 734 г. на юго-востоке Китая. Детские годы провел и городке Чанчэн на западном берегу озера Тай в округе Ху (современная провинция Чжэцзян). В период, предшествовавший эпохе Тан, семья Се была одной из самых влиятельных в этих краях. Эту фамилию носили важные сановники, полководцы, поэты. Цзяожань был прямым потомком в десятом поколении выдающегося поэта Се Линъюня (385-433), родоначальника пейзажной лирики - "стихов о горах и водах", так много значивших в эстетике чань танского времени. Судя по некоторым стихотворениям, где упоминаются "писания предков", это родство сыграло определенную роль в становлении Цзяожаня как поэта.

Цзань Нин, средневековый биограф Цзяожаня, пишет, что он был "по натуре склонным к духовной гармонии с дао и очень рано, сбросив путы мира, освободился от скверны". Сам Цзяожань писал о себе, что он "вошел в Дао еще до мятежа", имея в виду, скорее всего, мятеж Ань Лушаня. Поэтому начало монашеской жизни Цзяожаня относят к первой половине 750-х годов. Предварительную чаньскую подготовку он прошел в монастыре на горе Линъинь на юге округа Ху, где уединялись легендарные отшельники древности. Затем Цзяожань, как это было принято среди монахов, посетил многие большие монастыри, чтобы получить наставления живущих там учителей чань. Наконец, он поселился в монастыре Мяоси на горе Чжушань в том же округе Ху, к югу от озера Тай. В этом монастырском комплексе он построил дом, который назвал "Приютом восточного ручья", и прожил в нем почти всю свою жизнь, лишь изредка отправляясь по монашеским и литературным делам в другие монастыри, административные центры нижней Янцзы или столицу. Там же, в "Приюте", по-видимому, написана большая часть его стихотворений.

Как уже упоминалось, танской поэзии свойственна крайняя степень эмоциональной наполненности при внешней сдержанности и простоте выразительных средств. Современный исследователь Есикава Кодзиро так характеризует ее сущность: "Танская поэзия обжигает своей напряженностью. Момент, в который рождается стихотворение, - один из самых критических в жизни человека, в его неудержимом

погружении в смерть. Он должен остановить взгляд на этом мгновении и наполнить его своими чувствами. Эмоция должна быть всеохватывающей, она должна бить струей, она должна взрываться. И то, что фиксируется глазами - всего лишь вершина, высшая точка этого опыта".

Эти слова прежде всего определяют именно чаньско-даосскую ветвь танской поэзии, и к Цзяожаню они имеют, пожалуй, даже большее отношение, чем к другим поэтам. Многие стихотворения Цзяожаня, по сути, фиксируют приближение к вершине духовных усилий - озарению; их скрытый, улавливаемый лишь интуитивно драматизм отражает преодоление противоречия между ограниченностью конечного человеческого сознания и беспредельностью мироздания.

Часто при этом возникают параллели с даосской поэзией первых веков новой эры; такие стихи ассоциируются с древним, даосским по происхождению принципом "юсюань" (более известным в японской передаче - "югэн") - мрачноватой "сокровенной красотой". Таковы, например, стихотворения "Ручей под красными соснами", "Поздней осенью остановился на ночлег в храме Разрушенной Горы" и др.

Но у поэзии Цзяожаня есть и другая сторона. Значительная часть его стихов демонстрирует уравновешенность, спокойствие и гармонию просветленного сознания. Медитативное растворение в природной вселенной, уничтожение поверхностных рассудочных противопоставлений (таких, как "да" и "нет", мирская жизнь и отшельничество, безумие и здравый смысл), безраздельное погружение в надыллюзорную реальность духа - таковы сущностные свойства его просветления.

Стихотворения этого рода часто ироничны или шутливы, причем объектом шутки может быть и сам поэт, и буддийские святыни - ведь истина не выразима знаками, будь то слова священного текста или имя Будды. Иногда Цзяожань вступает в прямую полемику с последователями других школ буддизма, но и в этих случаях отчетливая, хотя и не бросающаяся в глаза насмешливая интонация как бы оттесняет очевидную публицистичность высказывания и обращает читателя к той истине, которая лежит за пределами слов ("Сердце таю, но не скрываю следов…" из цикла "Внезапные стихи", "Притча" и т.п.). "С улыбкой смотрю, как ветер в деревьях веет" - эта строка (стихотворение "Вышел на прогулку") становится высшим выражением просветленного сознания, которое, освободившись от стереотипов мысли, находит радость и глубину в естественном течении жизни, в самых простых и доступных ее проявлениях.

Хотя Цзяожань никогда не был известен так широко, как Ван Вэй, его поэтический талант и авторитет наставника чань привлекали многих людей. Для того, чтобы быть постоянно вместе, на горе Чжушань поселились близкие друзья Цзяожаня, поэты Ау Юй и Линчэ (первый из них известен своими трактатами-эссе о чае и считается одним из родоначальников чайной церемонии, второй - поэт-монах, в своем творчестве развивавший поэтическую традицию Цзяожаня).

Дружеские отношения с Цзяожанем поддерживал и Янь Чжэньцин, знаменитый каллиграф и ученый. Занимая в течение нескольких лет должность правителя округа Ху, он часто бывал в "Приюте восточного ручья" и даже привлек Цзяожаня к составлению большого словаря рифм - работе, которой вместе с группой ученых-единомышленников был занят в это время.

Так в окружении друзей и учеников протекала внешне почти бессобытийная жизнь Цзяожаня на горе Чжушань. Наверное, мало кто знал о его напряженных поисках, о сомнениях в правильности избранного пути, размышлениях, касающихся фундаментальных принципов буддизма и чань. К 780-м гг. наметилось, казалось бы, неразрешимое противоречие между светским характером литературной деятельности Цзяожаня и его духовной работой, требовавшей самоуглубленности и аскетизма. Истинный опыт разрушается, когда выводится в слова, - это положение чань на какое-то время стало преградой для самореализации Цзяожаня, не только поэта, но и монаха. Около 785 г. он принимает решение оставить поэзию. По-видимому, это вызвало у учеников недоумение и протест. По сообщению биографа, Цзяожань обратился к ним со следующими словами: "…Останетесь вы или уйдете, я равным образом буду усинь (не имеющим цели) и уво (не имеющим самости). Я позволяю вам уйти, чтобы каждый из вас вернулся к своей истинной природе. Обладание чем-либо не имеет касательства ко мне. Разве это не счастье? Затем он приказал убрать его рукописи и письменные принадлежности.

Цзяожань следовал принятому решению в течение нескольких лет. Причиной того, что позднее он вновь вернулся к поэтическому творчеству, были не только постепенно изменявшиеся психологические обстоятельства, но и встречи с двумя людьми - Вэй Инъу и особенно Ли Хуном. Вэй Инъу (736-825?), знаменитый столичный поэт, в 787 г. назначенный на должность правителя соседнего округа, по приезде на юго-восток послал Цзяожаню свое стихотворение, воспевавшее поэтическую славу монаха, живущего на снежной горе; Цзяожань ответил вежливыми стихами, которые, однако, еще не означали возвращения к творчеству.

Летом 789 г. Ли Хун, бывший правительственный чиновник, находящийся в изгнании в округе Ху, посетил Цзяожаня в монастыре Мяоси. Они сразу почувствовали духовную близость. Ли Хун оказался тонким ценителем поэзии, ученым, разбирающимся в самых сложных вопросах теории литературы, и, к тому же, большим знатоком буддийских доктрин. После долгих бесед о сущности чаньской интуиции Цзяожань показал ему свои стихи. Ли Хун пришел в восторг от их качества и стал убеждать Цзяожаня вернуться к поэзии. Он привел веские и убедительные аргументы, опирающиеся на основные положения буддизма, и, возможно, именно это было последним толчком, побудившим Цзяожаня изменить свое решение.

Так или иначе, после встречи с Ли Хуном Цзяожань снова начал писать стихи. Более того, при поддержке Ли Хуна и Вэй Инъу он активно добивается признания своих литературных концепций, рекомендуя местных поэтов, воспринявших его взгляды на поэзию, официальным инстанциям. Через несколько лет Ли Хун издает трактат Цзяожаня "Идеалы поэзии" ("Ши ши").

В этой работе впервые изложена теория поэзии, основанная на эстетике и мировоззрении школы чань; кроме того, здесь последовательно и убедительно опровергаются господствовавшие тогда представления об универсальных и неизменных стандартах поэзии.

Эстетические идеалы, выдвинутые Цзяожанем, сыграли немалую роль в развитии китайской теории литературы; почти столетие спустя они, по-видимому, были восприняты замечательным ученым и поэтом Сыкун Ту (837 908), глубоко и совершенно выразившим чаньско-даосский взгляд на поэта и его творчество.

Исторические источники не сообщают никаких сведений о последних годах жизни Цзяожаня. Неизвестна и дата его смерти. Судя по некоторым стихотворениям, на какое-то время он покинул монастырь Мяоси и жил среди мирян, но потом, скорее всего, вернулся в свой "Приют", так как именно туда в 809 г. приехал Линчэ, чтобы оплакать старого друга.

В 792 г. произведения Цзяожаня были переданы в Императорскую библиотеку. Это, возможно, означает, что к тому времени его уже не было в живых.

До наших дней дошло около пятисот стихотворений, а также фрагменты трех теоретических работ Цзяожаня. Поразительно стилистическое богатство его поэзии, сочетающей особенности древних народных песен с изысканностью дворцовой лирики, изощренную формальную технику VI в. с архаическим слогом ханьской эпохи, образную и композиционную строгость столичного стиля с разговорной лексикой поэтов-монахов. Еще более интересны его собственные стилистические открытия, по-видимому, не имеющие прямых аналогов в танской поэзии. Остается лишь сожалеть о том, что творчество Цзяожаня до сих пор так мало известно в нашей стране.