Китайский поэт. Жил в эпоху упадка династии Тан. Поэзия Сыкун Ту утонченна и созерцательна. Большое место в ней занимают картины природы, противопоставленные несовершенному миру людей. Пути достижения нравственного совершенства он видел в естественности, опрощении, уходе от мирской суеты. Испытал влияние поэзии Тао Юань-мина, Ван Вэя. Как теоретик (поэма "Категории стихов" и др.) считал поэзию таинством, наивысшим воплощением абсолюта (дао). Главное для Сыкун Ту - выход за пределы видимого, к неуловимой внутренней сущности, достижение сверхчувственного наслаждения в единении с дао. Сохранилось около 500 стихотворений и 69 других произведений Сыкун Ту в разных жанрах. Оказал большое влияние на китайскую поэзию и литературную критику.

("Старая история Тан" (фрагмент) - перевод и примечания В. М. Алексеева)

"… получает приглашения на службу в высших должностях, но он упорно отказывается от них и, верный династии, при вести о ее гибели прекращает голоданием остаток своих дней. Исторические обстоятельства, таким образом, выдвинули Сыкун Ту прежде всего как высокопринципиальную личность, почему и случилось, что его биография в позднейшей редакции танской истории включена в отдел, посвященный людям высокой нравственности, а не в отдел писателей¹.

Его отец. "Сыкун ту² по прозванию Бяошэн происходил из местечка Юйсян в области Хэчжун³. Его отец, Сыкун Юй⁴, был просвещенный и дельный человек. В годы царствования, титулуемые "Великая средина" (847-860), Лу Хунчжэн получил в управление соляно-железное ведомство и представил Сыкун Юя к назначению соляным комиссаром двух [соляных] озер в Аньи. До него правила службы находились в полном пренебрежении, и чиновники легко нарушали все запреты. Ввиду этого, [Сыкун] Юй ввел десять статей обязательных постановлений, которые были найдены совершенно справедливыми. Тогда, в награду и поощрение, он получил новое повышение, будучи произведен в первые секретари хозяйственного приказа.

Его первое выступление. Сыкун Ту в конце годов царствования, называемых "Всеобщее преуспеяние"⁵ (860-874), выдержал экзамен "поступающих на службу" (цзиньши), причем был особо отмечен похвалой и [лестным]⁶ обращением со стороны товарища председателя обрядного приказа Ван Нина.

Первые свидетельства характера. Однако Ван Нин неожиданно был обвинен и сослан в Шанчжоу. Тогда Сыкун Ту, сочувствуя оценившему его другу, последовал за Ваном в ссылку. Последний вскоре был реабилитирован и пожалован должностью инспектора (даотая) областей Сюань и Си. Он сейчас же возвысил и Сыкуна, назначив его своим помощником. Когда затем Сыкуну пришло от государя приглашение на должность придворного цензора, то он не счел для себя возможным уйти от Вана и, официально обвиненный цензором⁷, был понижен по службе: его перевели в Лоянский подотдел банкетного приказа.

Признание их. Лу Си (см. [Giles, 1898, № 1412], а также посвященное ему стихотворение № 78 - текст 2616), поселившийся в Лояне как отставной премьер, восхищался честной принципиальностью Сыкуна и постоянно искал его общества⁸. Проезжая на своем пути из опалы обратно в столицу, ко двору, через области Шань и Го, он сказал тамошнему инспектору Лу Во (своему родственнику? - В. А.) следующее: "Цензор Сыкун - человек высоких достоинств"⁹. Лу Во сейчас же представил его к назначению себе в помощники.

Начало крупной карьеры. Затем Лу Си случилось вернуться к прежней власти премьера и он устроил так, что Сыкун был призван к должности сначала помощника, а потом и действительного начальника одного из отделений в приказе церемониальных дел.

Поведение во время смуты. Хуан Чао (в 880 г.) взял Чанъань. Сыкун хотел бежать¹⁰, но это ему не удалось. Тогда бывший слуга его брата, некий Дуань Чжан, который теперь передался мятежникам, взяв Сыкун Ту за руку, сказал: "Мой [новый] барин, воевода Чжан, охотно преклоняется перед учеными. Вы бы пошли и представились ему! Не к чему здесь зря подыхать в канаве!" Сыкун не согласился [туда] идти. Слуга заплакал и убежал в Сяньян [в ставку воеводы]. Сыкун вслед за тем разными окольными дорогами добрался до Хэчжуна¹¹. Император Си-цзун в это время прибыл в Фэнсян¹². Сыкун явился в ставку и был пожалован должностью редактора указов и манифестов, а затем повышен до звания личного императорского секретаря. После этого государь отбыл на охоту в Баоцзи, куда Сыкуну не удалось проследовать, и он снова вернулся в Хэчжун.

Перелом в карьере: "Домой!" В начале года правления "Драконовой эры" (889-890) он был снова пожалован прежней должностью, но отстранился от нее под предлогом недомогания¹³. Во время годов правления, называемых "Светлое счастье" (897-894), Сыкун был пожалован в вельможные советники, но на службу не поехал¹⁴. Затем через некоторое время¹⁵ государь еще раз приглашал его на должность помощника министра хозяйственных дел. Сыкун явился во дворец лично поблагодарить, но, дав пройти нескольким дням, сейчас же ушел, опять уклонившись от службы. Император Чжао-цзун, находясь у гор Хуа, в указе пожаловал его должностью помощника военного министра, но Сыкун, ссылаясь на болезнь ног, настойчиво просил уволить его на лечение и покой¹⁶.

Обострение положения вещей. Когда события дошли до [вынужденного] переселения императора в Лоян, то [временщик] Лю Цань, который, исполнившись упований [обличавших в нем] вора-мятежника, стал казнить лучших людей страны и способствовать гибели царского рода, сочинил именной указ, повелевающий Сыкуну явиться ко двору. Сыкун при всей публике выронил из рук свою чиновничью костяную планку (ху), желая дать понять, что он - огрубевший и дряхлый старик. Лю Цань, видя, что Сыкун не имеет [никаких] светских желаний, разрешил ему вернуться домой¹⁷.

Окончательный уход от карьеры. Сыкун жил в долине Царского Слуги¹⁸ (Вангуань), что в горах Чжунтяо¹⁹. Там была земля его предков, и вот здесь он укрылся, не показываясь в свете²⁰.

Культ замкнутости. Он построил себе домик Созерцающего Элементарную Бескрасочность²¹, а также павильон. Там он повсюду изобразил писателей и мужей доблести лучших танских времен²², назвав свой павильон "Павильоном Ушедшего на Отдых и Блаженство" и сложив посвящение, из которого должны были стать ясными его стремления.

Гимн уходу от жизни. Там говорилось²³: "… сю (из названия "Сюсютин". - В. А.) значит красота, т.е. что вместе с отрешением [отдохновением] получилось и прекрасное… Поэтому я нашел [определил] меру своим способностям - вот первое оправдание моему уходу [от внешнего мира, сю]. Я обдумал свою долю - вот второе оправдание. Я состарился и оглох - вот третье. Затем, смолоду ленивый, в зрелых летах ослабевший, в старости помутившийся - во всех этих трех периодах моей жизни я не представлял из себя ничего полезного для надобностей [людям моего] времени. Вот, значит, и еще одно оправдание!.. " Поэтому он назвал себя "Ученым Затворником-Хулотерпцем"²⁴.

Странности и причуды. Его речь, говорят, была особенной, оригинальной, необыкновенной²⁵ - все это для того чтобы избежать зол и напастей того времени. Он заранее заготовил себе могилу и гроб. Когда случалась хорошая погода, он водил гостей посидеть в могиле. Там они сочиняли стихи, наливали себе вино²⁶, расхаживали взад и вперед. Гость иногда протестовал, находя это неудобным. Сыкун тогда говорил: "Государь мой, как это ты такой неширокий! Ведь жизнь и смерть - сущность одна. Лучше я уж погуляю пока в этой могиле [прежде, чем лечь в нее²⁷]!"

Опрощение. Каждый год, когда в то или иное время совершались молебствия, били в барабаны и плясали, Сыкун увеселялся вместе с деревенскими стариками. Ван Чжунжун с сыном²⁸ очень уважали его и неоднократно посылали ему то съестное, то другие подарки, но он не принимал. Однажды Сыкун составил Вану надпись для гравировки на стеле, и за это получил в дар несколько тысяч штук шелка. Он сложил их тогда на улице [своей деревни] Юйсяна, так что каждый желающий мог брать. В один день все было расхватано.

Уважение к личности поэта. Во времена мятежа и разбоя, когда весь путь, пройденный ворами, бывал запечатлен убийствами и насилиями, только в долину Царского Слуги никто не заходил, и все ее население - простые и ученые²⁹ - прибегало к Сыкуну, чтобы избежать напастей.

Заря последних дней. Когда Чжу Цюань-чжун фактически уже похитил трон, он призвал Сыкуна на должность министра церемоний. Тот даже не двинулся. Когда император Ай-ди был умерщвлен, то Сыкун, узнав об этом, перестал питаться и умер семидесяти двух лет от роду³⁰. Сыкун не имел сыновей и усыновил сына сестры³¹. Последний как-то раз был обвинен цензором, но император Чжао-цзун его не наказал".

Послесловие "Новой истории Тан". "Доблесть и должное поведение [лучших людей] являются для всей страны великим оплотом, и ученый не может не стараться в этом направлении (далее перечисляются доблести лиц, коих биографии помещены в той же главе, где и биография Сыкун Ту. - В. А.). Сыкун Ту (по выражению Конфуция о самом себе в "Луньюе" II, 4. - В. А.) "знал волю Неба". Его строгие стремления могли спорить холодной своей суровостью с инеем. Настоящий муж доблести!"

Примечания

¹ Впрочем, это явление нередкое. Биография поэта Тао Цяня точно так же помещена в отделе отшельников, а не в литературном, как мы того бы ожидали.

² Фамилия Сыкун - редкая. По крайней мере, в энциклопедии "Ту шу цзи чэн" под нею значится всего тринадцать лиц, а в историческом справочнике собственных имен, составленном в 1783 г. ("Ши син юнь бянь", текст 2613), всего лишь четыре лица, из коих двое - Сыкун Ту и его отец Сыкун Юй. В биографическом словаре Г. Джайлза находим упоминание только о поэте Сыкун Шу.

³ Эта область и теперь называется и тогда уже называлась Пучжоу. В самом деле, в "Старой истории Тан" оба эти названия чередуются иногда в одной и той же строке. Юйсян как название существует и поныне. Однако в "Старой истории Тан" происхождение поэта помечено как шаньдунское (Линьцзы), что объясняется, вероятно, тем, что речь идет не о нем, а о его предках, оттуда вышедших. Мне непонятно все же, почему иногда (например, в одном из своих стихотворений - № 191 по счету "Полного собрания танских стихов", - а также в прозаическом посвящении своей долине: текст 2614) Сыкун называет себя происходящим из уезда Сышуй, расположенного хотя и в той же провинции Шаньдун, но на значительном расстоянии от Линь­цзы.

Поэт родился, как это он сам указывает в одном из своих произведений (№ 18 по счету "Полного сборника танской прозы"), в августе 837 г. Таким образом, и дата проф. Джайлза (в [Giles, 1901]) - 834 г., и моя (в предварительном конспекте настоящей работы (см. [Алексеев, 1914, с. 188]) - 836 г. неточны.

⁴ "Старая история Тан" упоминает перед этим еще о его прадеде Сыкун Суе и деде Сыкун Туане. Однако никаких других подробностей здесь нет.

⁵ Энциклопедия "Вэнь сянь тун као" на основании каких-то источников дает (в гл. 243) этому событию зрелости начетчика более точную дату - 869 г. (10-й год данного периода). Впрочем, в другой главе (233) эта дата почему-то отодвинута на один год - 870 (11-й год того же периода).

⁶ Ван Юйчэн рассказывает об этом иначе: "Сыкун Ту имел блестящее литературное дарование, но у себя на родине еще не был прославлен. Случилось, что Ван Нин из министерских секретарей пошел служить правителем области Цзян (Цзянчжоу, неподалеку от Пучжоу. - В. А.). Сыкун Ту приветствовал его особым адресом и был оценен им в высокой степени". Этот Ван Нин (у Джайлза о нем сведений нет) упоминается в произведениях Сыкуна, из которых № 20 и 66 (прозы) посвящены всецело повествованию о нем (текст 2615).

⁷ В том, что опоздал к месту своего назначения на целых сто дней ("Старая история Таи"; "Цюань Таи ши хуа").

⁸ "Старая история Тан" приводит стихи, которые Лу будто бы написал на стене дома Сыкуна:

Имя "Сыкун" знатно,

Чин цензора [для него] низок!

Если старина [т.е. я] еще поживет,

Не надо [будет ему] думать о злой судьбе (текст 2617).

⁹ "Старая история Таи" прибавляет: "Ты его уважай!".

10 Бегство от ужасов войны составляет предмет многих стихотворений поэта (например, № 26, 29, 63, 77 и др.). Дальше об этом говорится более подробно.

¹¹ "Старая история Тан" сообщает здесь еще о встрече Сыкуна с бывшим министром Ван Хуэем и о приглашении им на службу понравившегося ему чиновного беглеца. Однако приглашению этому сам же Ван не дал хода.

¹² По версии "Старой истории Тан", на возвратном пути из Шу (Сычуани).

¹³ "Старая история Тан" добавляет, что Сыкун в это время жил, спасаясь от разбоев мятежных войск, у подошвы гор Хуа, в уезде Хуаинь. К этому времени относятся многие его стихотворения (например, № 4, 7, 34 и др.).

¹⁴ "Старая история Тан" говорит, что это он сделал, видя, что династии грозит конец, и предпочтя сидеть дома.

¹⁵ По "Старой истории Тан", в промежутке между 894 и 898 гг.

¹⁶ В "Истории династии Лян", относящейся к Сыкуну недоброжелательно, говорится, что он отказывался только потому, что ему предлагали не то, к чему он стремился; целью же его стремлений был будто бы только пост первого министра. Ван Юйчэн протестует против этого и приводит стихи Сыкун Ту, в которых поэт выражает свою немощность и нежелание служить при дворе (текст 2618).

¹⁷ "Старая история Тан" приводит указ об отпуске Сыкуна на покой, составленный Лю Цанем в весьма ядовитом тоне: "Сыкун Ту талантливо провел свои экзамены, и почести его службы занесены в государственные летописи. Однако коль скоро он воспитал в себе высокомерие и презрение к современникам, стал уподоблять себя переселившимся в горы выуживателям славы и находить удовольствие исключительно среди журчащих ручьев, то его служба перестала быть сосредоточенно направленной к жалованью и кормлению. Однако он не [великий древний Бо] Цзюйи и не [блаженный Лю] Цзыхуэй! Ему трудно жить при дворе, творящем суд и право. Мы вникли, мы раздумали об этом и решили, что надо предоставить ему следовать своим стремлениям к "отдыху под навесом" (мотив "Шицзина". - В. А.), так что можно отпустить его к себе в горы". Ван Юйчэн, передающий этот указ с легкими вариантами, замечает, что Лю Цань, говоривший от имени императора, на самом деле изложил здесь только свои личные суждения. Следовательно, Лю Цань принадлежал к числу людей, видевших в Сыкуне только заносчивого человека, который позволяет себе что угодно по той простой причине, что не нуждается в успехах по службе.

¹⁸ В своем восхвалении жизни в горах (проза, № 19) Сыкун говорит о происхождении этого названия от развалин (статуи? храма?) Царского Слуги (Вангуань), находящихся у края долины. Судя по тому, что он тут же рассказывает, как между 841 и 847 гг. (в период гонений на буддизм и разрушений его храмов и статуй) он был вынужден заменить это название другим, Вангуань есть имя какого-то буддийского божества. Я, к сожалению, в настоящее время не знаю, какое именно это божество. Ни в словарях, ни в конкордансе (цитирующем, между прочим, под словами ван гуань как раз это самое место из "Старой истории Тан") я никаких сведений об этом не нашел. В "Китайско-русском словаре" Палладия ван гуань значит "земля" (?). Не указано, по обыкновению, в каких текстах это обозначение встречается.

Этой долине, переименованной Сыкуном в Чжэнлинци (или Чжэнъици), посвящены некоторые стихотворения (№ 29, 157), из которых одно помечено 887 годом (текст 2619). В стихотворении № 29 Сыкун описывает красоты этой долины. Нужно еще добавить, что в одном из своих прозаических произведений (№ 43) поэт называет себя так: "Сыкун из Ванчэнгу". Как объяснить это новое название, пока не знаю.

¹⁹ Эти горы расположены против гор Хуа. Им также посвящены у Сыкуна целые стихотворения (№ 31, 120, 143). Прозаический набросок об этих горах и о долине Вангуань ("Чжунтяо Ван­гуаньгу сюй", № 15), помеченный, как и стихотворение № 157, 887 годом, говорит лишь о литературных занятиях там нашего поэта.

²⁰ Во многих своих стихотворениях (№ 3, 9, 36, 161 и др.) Сыкун славословит - в подражание, конечно, своему любимцу Тао Цяню - отречение от мира, бегство от света и свое горделивое среди него возвеличение (текст 2620). "Старая история Тан" добавляет, что Сыкун наслаждался на родине привольем и дружескими, "высокими" беседами с учеными монахами. Стихи (юн) составляли их ежедневную потребность.

²¹ Таких тинов (павильонов, беседок) Сыкун построил немало, всегда давая им хитрые, полные намеков названия. Все они перечисляются в его оде приволью жизни в горах (№ 19, проза) и отчасти в № 15 и 23 (текст 2621). Некоторым из них посвящены стихотворения (№ 73, 108, 122, 170, 185, 188) и прозаические пьесы (№ 18). Одним из тинов он даже помечает свое произведение (проза, № 23).

²² Так же об этом говорит и сам Сыкун (текст 2623), но он помещает эти картины не в "Гуаньсу ши" и не в "Сюсютин", а в "Цзю е шю" (текст 2622). См. прозу, № 19.

²³ Вот точный перевод этого - "На павильон ушедшего в отдых и блаженство" ("Сюсютин") ­ оригинального и причудливого произведения, сделанный по полному собранию сочинений (проза, № 18): "Сюсю (название павильона. - В. А.) означает красоту, т.е. вместе с отдохновением получилось и прекрасное. Павильон Ушедшего в Отдых и Блаженство, стоящий в долине Царского Слуги и принадлежащий Сыкуну, ранее назывался павильоном Моющего Кисти (своей шапки, т.е. уходящего в чистоту жизни. - В. А.). Последний был сожжен шаньскими (вражескими. - В. А.) войсками, а [я] смиренный владелец его бежал. Прошло двенадцать лет (891-903. - В. А.). Пу (родина моя, Пучжоу. - В. А.) рождала обильные жатвы, и ее люди жили спокойно. Вернувшись, я начал восстанавливать павильон прямо из развалин и, не окончив как следует, решил изменить его название. Сделал я это не из странности. В самом деле, я нашел [определил] меру своим способностям - вот первое оправдание моему уходу (сю). Я обдумал свою долю - вот второе оправдание (сю). Я состарился, оглох - вот третье. Затем, смолоду ленивый, в зрелых летах ослабевший, в старости помутившийся - во всех этих трех периодах моей жизни я не представлял из себя ничего, годного для помощи современникам. Вот, значит, и еще одно оправдание моему уходу на отдых и покой (сю). Однако я все еще тревожился различными тяжелыми вопросами и не умел еще себе доверять. Однажды днем я уснул и увидел во сне двух буддийских монахов - тех, чьи имена награвированы на стелах в [моем] горном храме. Один из них, по имени Инь Вань ("Подавивший Тупость", т.е. "прозревший". - В. А.), и говорит мне: "Я в свое время был твоим наставником. Ты тогда был не прав в Пути, будучи острым, но не упорным, - и вот поддался ты пленению корысти и похоти. К счастью, теперь ты уразумел истину и раскаялся. Кажется, вновь хочешь идти за мною, поселившись в этом овраге. Однако, хотя ты и бросил мир, тебя все же ненавидели негодные люди. Тебе следует дать себе зарок претерпевания хулы. Этим ты, вероятно, убережешься от начала до конца. Пей и пой, как Исчерпавший Доблесть (Тао Цянь. - В. А.), сравняйся с ним в качестве и степени - и тогда чего еще, скажи, тебе домогаться у тысячелетий?" После этого сна, повинуясь зову, я сочинил "Песнь скромного ученого, претерпевающего хулу" и начертал ее на столбах северо-восточной стороны павильона".

Эта "песнь", стихотворение № 188 по "Полному собранию танских стихов", гласит буквально следующее:

Эх! Да! Прочь [от мира]! Прочь! Прочь!

Ни за что [не пойду служить]! Ни за что! Ни за что!

Искусности, хитрости [у людей] пусть много - [их] нутро и дух скверны!

Положась на эту вечную заповедь, беззаботно всегда буду жить!

Прочь! Прочь! Прочь!

Ни за что! Ни за что! Ни за что!

Одна игра шахмат,

Одна жаровня [лекарственных] трав…

Волю Небес, современные дела можно наперед [сообразить, предугадать, что роковой конец близок].

Белое солнце, как нарочно, торопит радостно живущих людей. [Их] желтое золото вряд ли купит [мне] годного к езде

[к вознесению в выси небес] журавля!

Если спросить [меня]: "Что же ты [сам] умеешь?"

Отвечу так: "Терпеть хулу и ни за что [не ходить более в мир]!"

"Если считать с седьмой луны года дин сы (август 837 г. - В. А.), периода, именуемого "Началом завершения" (кай чэн) [когда я родился], и остановиться на нынешней [седьмой] луне нынешнего года (август 903 г. - В. А.), когда я сложил эту песнь, то выйдет, что это тот же возраст шестидесяти семи лет, когда Лэтянь (поэт Бо Цзюйи, которому в данном случае я хотел бы подражать. - В. А.) составил автобиографию. На отдых, на отдых! Помимо всего прочего, этим путем посмертный долг мой не добавит ни стыда, ни неблагодарности в отношении к государству. Чего же еще искать мне?

Писано в 27-й день седьмой луны года куй хай, эпохи Небесного обращения" (23 августа 903 г. - В. А.) терпящим хулу затворником-ученым Сыкун Ту".

Китаист оценит, конечно, все трудности, с которыми приходится бороться при понимании и, особенно, при переводе этих странных строк. К своему переводу, который нельзя было оставить в состоянии дословности, я сделаю только несколько замечаний. Прежде всего, само название "Сюсютин" я перевел, вопреки дальнейшему контексту "сю" с "мо", через "ушедший в отдых и блаженство" исключительно потому, что следовал толкованию "сю" у самого автора, в первой же строке его посвящения. Однако многочисленные контексты этого тавтофона ("сю-сю"), особенно в "Шицзине" (I, Х, 1; у Легга: "quiet and serene"), дали бы ему менее странное толкование. Первое значение слова "сю" играет существенную роль в самом тексте, так что все это произведение принимает вид игры слов. Кроме того, троякое повторение слов "сю" и "мо" исключает всякую возможность понять "сю-сю-сю-мо-мо-мо" как обыкновенные тавтофоны, и, таким образом, заголовок "сю-сю" в толковании самого автора еще труднее поддается анализу, а тем более переводу. Я понял "мо" как "запрещение" и думаю, что это правильно. По крайней мере, в известном французском сборнике китайских намеков литературного обихода [Petillon, 1895-1898, т. 2, с. 355] даже в своем двусложном виде эта формула понята как запрещение без глагола ("formule de defense"). Судя по объяснению, приложенному к этой формуле в виде перевода с китайского, она вошла в литературный обиход Китая как фигурное обозначение самовольного прекращения чиновником карьеры именно начиная с этого ее оригинального применения у Сыкун Ту. В словаре Куврера под этой формулой находим уже только ее общий смысл, без перевода: "resigner sa charge", "s'excuser", "refuser". Тройное отрицание "мо-мо-мо" как самостоятельную фразу "Пэйвэнь юнь­фу" цитирует только (насколько я мог заметить) у позднейшего (сунского) поэта Лу Ю в таком (приблизительно передаваемом) контексте: "Цветы персика опадают… // Свободны [от людей] пруд и хоромы… // "Горная клятва" (?) хотя и существует, // "Парчовая грамота" (?) вряд ли надежна… Нет, нет, нет! (?)" (текст 2624).

Очень характерно сновидение, о котором есть речь в тексте и которое ставит Сыкуну в пример поэта Тао Цяня, играющего в поэме о поэте весьма значительную роль. Павильону Сюсютин посвящено еще одно четверостишие (№ 73 по счету "Полного собрания ганских стихов"), описывающее мир, наступивший в душе автора (текст 2625).

²⁴ Еще ранее того (например, в своем посвящении долине Царского Слуги, № 15 прозы) он назвал себя "Мудрецом, Узнавшим Несправедливость" (текст 2626) и, когда писал кому-нибудь, не упоминал более ни чина своего, ни звания.

²⁵ "Вроде языка этого посвящения", - добавляет "Старая история Тан". Однако его "Хвала стихам", переведенная далее, превосходит все, казалось бы, возможное в данном направлении.

²⁶ Вино и стихи, как и для Тао Цяня, были для Сыкун Ту необходимостью. "Первая заслуга человека - это наслажденье стихом", - говорит он в стихотворении № 171 (текст 2627).

²⁷ Вариант "Старой истории Тан": "Прозревший человек имеет [перед собой] великое зрелище. [Для него] темное (т.е. загробное. - В. А.) и ясное (земное. - В. А.) - одно по существу. Говорить ли еще о моей временной прогулке в этой могиле? Как это ты, государь, такой неширокий!" Эта версия для меня яснее той, которая дана в переводе.

²⁸ "И братьями" - по "Старой истории Тан". Рецензия каталога Сыку (императорское издание, гл. 151, с. 30а) указывает, что это были не отец и сын, а братья: Ван Чжун-жун и Ван Чжун-ин (текст 2628). Первый, по сведениям Ван Юй-чэна, был цзедуши "правитель" на родине Сыкун Ту.

²⁹ "Лянская история" инсинуирует, будто отношения между Сыкуном и его приятелями были основаны на взаимной лести и что они вели себя в отношении его как в отношении гостеприимного хозяина (текст 2629).

³⁰ Эта дата правильна, и обе истории в этом согласны. Ван Юйчэн просчитался и думает, что Сыкун умер на девятом десятке лет.

³¹ По данным "Вэнь сянь тун као" его имя было (Сыкун) Хэ. Им было написано особое послесловие к сборнику сочинений его приемного отца, которое, к сожалению, до меня не дошло. (Это и по "Цзю минь шу"! Не надо было цитировать по "Вэнь сянь тун као").