Данная тема включает в себя, прежде всего, те стихи, которые были отнесены к ней самими авторами, как то, например, Гао Ци "К разным картинам", "К разным картинам моего тестя Чжоу …", Су Ши "Надпись к картине с изображением сороки…", Хуан Тинцзянь, и другие.

Чаще всего, трудно судить, насколько словесное (стихотворное) описание соответствует его оригиналу (картине), поскольку либо невозможно определить, к какой именно картине относится стихотворение, либо картина не сохранилась.

Бывают счастливые случаи, об одном из которых рассказывает И.С. Смирнов в книге "Яшмовые ступени, 1989" (примечание к стихотворению Бянь Туна "Картина Ни Юань-мина"):

"Стихотворение к картине великого художника­пейзажиста, больше известного под именем Ни Цзань ( 1301-1374 ),- пример точного словесного воплощения живописи в отличие от широко распространенных надписей "на тему" картины, или "по поводу", или просто ею вдохновленных. На одном и том же свитке нередко соседствовали тексты, исполненные в разное время, в несходной каллиграфии, отличающиеся по стилистике и т. п., но в лучших образцах возникало неповторимое единство живописи, каллиграфии и поэзии, которое ценилось знатоками превыше всего."

Но даже в подобных случаях, когда, кажется, что текст удивительно точно совпал с конкретной картиной, можно без труда найти в китайской пейзажной живописи далеко не одну картину, которая подходит к тексту одного стихотворения, и даже к обсуждаемому тексту Бянь Туна в переводе И.С. Смирнова:

В просвет облаков

открылись вершины гор.

Ветра порыв

осыпал листья с ветвей.

Беседки на склонах,

вокруг ни единой души.

Закатное солнце,

прозрачность осенних теней.

 

На такой текст "с удовольствием лягут" картины Го Си, Ван Лю, У Чжэня, Ся Гуя, Чжао Мэнфу, не один свиток самого же Ни Цзаня и многих-многих других, чтобы не сказать – всех художников эпох Северной и Южной Сун, а также Юань, Мин и Цин.

Китайские "Стихи к картинам" в принципе не могут быть описанием какой-то конкретной картины с конкретным сюжетом-изображением. И прежде всего, потому что во всей классической китайской пейзажной живописи нет ни одного конкретного изображения. Есть настроение, есть философия, чувство, даже запахи, но нет предмета как фактологического объекта, нет конкретного, "портретного" пейзажа.

В этом, суть, в этом главное различие между европейской и китайской живописью (помним, что речь идет о средневековой классике).

Европейская живопись – всегда сюжетна, ее можно рассказать, в ней всегда есть "различимое отношение вещей", ее можно препарировать на искусствоведческие единицы, потрогать и описать каждую из них.

Китайская классическая пейзажная живопись (особенно сунская) – ее только и можно, что посмотреть и отозваться на увиденное возникшими ощущениями. Не словом. Здесь даже начертанные на картине замысловатые узоры китайских иероглифов – суть не слова. Это тоже мазки тушью, но за которыми открывается другой особенный мир бесчисленных оттенков чувств, смыслов и ощущений. И они стоят за каждым иероглифом по отдельности и за всей поэтической надписью.

Истинный смысл и содержание китайских пейзажей и стихов не в изображениях и не в словах, но глубоко за ними, и, чем более глубоко удается проникнуть за грань видимого, тем более расплывчаты образы и смыслы. Они, как картина, написанная мазками туши по воде: только что было изображение, но уже это - бесформенная расплывчатость оттенков, а из нее всплывают, и, появившись, опять исчезают и перерождаются из одного в другое, из пустоты в предметность бесконечных образов наших мыслей, страхов, ощущений ... – пустота и хаос, порождающие всё.

Для зрительного понимания европейца это совмещенные на одном полотне ощущений роденовские "Врата ада", "Сад земных наслаждений" Босха, весь Дали, Кафка и "Реквием" Верди.

"Стихи к картинам" это такое замысловатое отражение отраженного от бесформенного, которое само тоже отражение чего-то еще более удаленного и глубинного. Т.е. нечто неразделимое, взаимопроникающее, взаимопорождающее (примерно, как инь и ян).

Поэтому-то так и сложно переводить китайские стихи на европейские языки.