"Я наслаждаюсь горами и реками, - писал Чэнь Мэнцзя в предисловии к своему третьему сборнику стихов, - наслаждаюсь дорогами среди могил, соснами под звездами и луной. Я стираюсь передать краски, изменения вещей и предметов в движении и покое".

Чэнь Мэнцзя готовил себя для юриспруденции, но после завершения курса наук не возвращался к своей специальности.

Глубокое влияние оказывал на молодого поэта его отец, протестантский священник из провинции Чжэцзян. Атмосфера религиозности царила в семье "доброго сына священника", как назвал себя Чэнь Мэнцзя в программном стихотворении "Кто я такой", в пору увлечения богословием в Яньцзинском университете.

Чэнь Мэнцзя не знал ни громких побед, ни жестоких разочарований. Мастер стиха, он следовал заветам своих учителе Вэнь Идо и Сюй Чжимо и создал немало блестящих по форме произведений. Его поэзия, тихая и сосредоточенная, напоминала, как писал поэт и критик Му Мутянь, спокойное осеннее небо. Его образы и метафоры несли в себе привкус декаданса. "Я разбил свое сердце и вырвал оттуда песню; в красное, как кровь, вино стекает медленно яд цветов".

Христианское сострадание заставило поэта обратить свой взор на род человеческий, который, по словам Чэнь Мэнцзя, перемалывается "жерновами судьбы, не смея произнести ни звука"; поэту является видение "бесчисленных пар грубых рук в дыму и копоти", видение толпы, отдающей свою кровь и примирившейся с тем, что "из нее делается для других вино".

Направляющей идеей поэзии Чэнь Мэнцзя был фатализм. "Наша жизнь, наша смерть не в наших руках, и не стоит гордиться ни весной, ни улыбкой". Поэт скорбит на "собственных похоронах"; человек ассоциируется у него с образами "плывущих облаков" или "одинокой звезды".

Все же перемены в мире не могли не коснуться творчества молодого поэта при всем его желании быть вне "земных страстей" и вне политики. Чэнь Мэнцзя пытается понять происходящее. Он собственными глазами видит смерть и кровь; ему кажется, что в хаосе сражений брат убивает брата, ибо дьявол вселился в их души. Идеи гражданской, освободительной войны, войны против японских агрессоров были ему непонятны и чужды.

В стихах Чэнь Мэнцзя постоянно встречается образ одинокого поэта, остро ощущающего величие бога и свое ничтожество. Му Мутянь был прав, когда говорил, что Чэнь Мэнцзя уже был лишен идеалов Сюй Чжимо. Мы бы только добавили: даже идеалов Сюй Чжимо. "Я увидел воду, но не разглядел в ней рыб", - писал Чэнь Мэнцзя в одном из стихотворений.

После выхода в свет "Собрания стихов Мэнцзя" (1936) - им предшествовали сборники "Стихи Мэнцзя" (1931) и "Железный конь" (1934) - Чэнь Мэнцзя умолк. В поэзии его не стало. Видимо, он сказал все, что хотел и мог.

Чэнь Мэнцзя - известный китайский поэт 20 века. Он был учеником Вэнь Идо и Сюй Чжимо. Он играл важную роль в поэтической группе "Новолуние" (Синьюэ-пай), которую образовали Вэнь Идо и Сюй Чжимо.

Ранее мы писали о том, что главными особенностями творчества поэтов, которые входили в группу "Новолуние", был эстетизм, уход от острых социальных проблем, погружение в искусство для искусства.

Поэзия Чэнь Мэнцзя также обладает такими чертами. В стихотворении "Дикий гусь" <…> поэт акцентирует не только мотив отрешенности от земного, но и забвения былых чувств и страстей. Поэт полагает, что полная жизнь дикого гуся - это петь и лететь.

Пение и полет птицы в сознании человека связываются со свободой, не отягощенной земными проблемами. Поэтому он и хочет превратиться в гуся и освободиться от земных переживаний.

Таким образом, рассмотрев китайскую классическую поэзию и поэзию первой трети XX в., мы можем констатировать, что образ гуся регулярно используется в китайской поэзии для выражения одиночества, тоски, вечной любви, и символизирует вестника.

В китайской поэзии актуализируются биологические свойства дикого гуся: его прилет и отлет, что связано с образом вестника, его формы брачных отношений, его незащищенность, которая связана с образом смерти.

В творчестве китайских поэтов первой трети ХХ в. в образе гуся находят развитие традиционные мотивы, например, мотив одиночества, ностальгии, но и добавляются новые, что, очевидно, связано с влиянием европейской литературы на китайских поэтов в первой трети ХХ в.

В русской поэзии с художественным смыслом образа гуся в китайской поэзии соотносится семантика образа лебедя. "Весьма сложный символ" - так определяет образ лебедя Х. Э. Керлот [Керлот 285].

В европейской традиции этот образ характеризуется как "романтический, противоречивый символ света, смерти, преображения, поэзии, красоты и меланхолической страсти" [Трессидер], с ним связан ряд устойчивых мифологических сюжетов, к которым мы обратимся ниже.

В русской литературе, как и в европейской литературе в целом, спектр художественных смыслов образа лебедя обширен. Значение образа лебедя в русской лирике начала ХХ в. базируется на русской и в целом на славянской фольклорной и мифопоэтической традиции, а также на традиции русской классической поэзии.

Чэнь Мэнцзя - поэт, близкий группе "Новолуние".

Выходец из семьи протестантского священника, пронизанной атмосферой религиозности, Чэнь Мэнцзя привнес в свои стихи идеи фатализма. Его поэзия несла привкус декаданса: поэт "скорбит на собственных похоронах", человек для него "одинокая звезда", "плывущее облако"; он видит смерть и кровь, ему кажется, что в хаосе сражений брат убивает брата, ибо "дьявол вселился в их души". Идеи гражданской, освободительной войны были ему непонятны и чужды.